Срубы и бани по всей России
Вот уже 10 лет на рынке

Русская архитектура 20 века: Русская архитектура XX века

• alexxlab
• 18.06.202102.06.2021
• 0

Русская архитектура XX века

Русская архитектура первой половины XX века

Двадцатый век во всем мире характеризовался наибольшими переменами жизни общества. Менялись правительства, экономика, государственный строй и культурные установки. Люди надеялись, что происходящие перемены приведут к лучшему. Как и в любую другую историческую эпоху, скульпторы и архитекторы в своем творчестве старались отражать дух современности.

В первой половине XX века промышленная революция шла полным ходом во всей Европе. Такой стиль, как модерн возникает в это время, как ответ на всеобщую унификацию, он характеризуется плавностью, изысканностью и изящностью форм. Художники-модернисты старались отмечать лишь уникальные вещи, предназначенные для красоты и радости.

Замечание 1

Модерн в европейской архитектуре имел разные названия: ар-нуво во Франции, югендстиль в Германии, либерти в Италии, modern style в Англии.

Модерн характеризовался отказом от прямых линий углов в пользу более плавных переходов и более «природных» форм. В строительстве эпохи модерна активно применялись новые технологии и материалы, такие как стекло, железобетон и металл.

Рисунок 1. Шуховская телебашня. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ

Развитие строительных технологий и методов расчета в этот временной период позволяло строить многоэтажные здания, увеличивать размер оконных проемов, арок и пролетов. Архитекторы нового стиля, как правило, стремились уделять больше внимания комфорту: здания стали оснащаться лифтами и центральным отоплением.

В российской архитектуре модерн представлял, в первую очередь, архитектор Федор Осипович Шехтель. Ярко иллюстрируют появление модерна в России два его здания – особняк Рябушинского на Малой Никитской в Москве и здание Ярославского вокзала.

Дом Рябушинского характеризуется причудливыми элементами, сочетающими в себе мавританский стиль и английскую готику. При помощи разноуровневых окон архитектор пытался создать эффект многоэтажности. Одним из главных украшений интерьера здания является парадная лестница из белого мрамора, изготовленная в форме волны.

Среди памятников модерна в Петербурге можно назвать такие здания, как:

• дом компании Зингер;
• гостиница Астория;
• Витебский вокзал.

В российской архитектуре XX века наряду с модерном сосуществуют и такие стили, как неоклассицизм и новорусский стиль, считающийся ответвлением модерна.

Рисунок 2. Ярославский вокзал. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ

После революции художники и архитекторы русского авангарда находятся в поиске нового искусства, которое бы олицетворяло дух времени. На данном этапе поисков были созданы экспериментальные проекты, например, Шуховская телебашня на Шаболовке.

Конструктивизм и сталинский стиль в российской архитектуре

В это время лидирующим архитектурным стилем становится конструктивизм. Здесь характерными особенностями выступают четкость и строгость линий и монолитность внешнего облика. В конструкциях данного стиля на первый план выходит железобетонный каркас, являющийся конструктивной основой здания. Одним из ответвлений конструктивизма является функционализм. В его основе лежит анализ функциональных особенностей проектируемого здания. В рамках этого направления появлялись характерные сооружения того времени – дворцы труда, клубы рабочих, дома-комунны. Архитекторы конструктивизма старались не превращать принцип своей работы в стиль. Здесь нужно упомянуть такого французского архитектора Ле Корбюзье, идеями которого увлекались российские конструктивисты. Например, Дворец культуры ЗИЛ, построенный по проекту братьев Весниных был построен по пяти принципам Ле Корбюзье:

• колонны-опоры вместо массивов стен;
• свободная планировка;
• свободное оформление фасада;
• плоская крыша;
• удлиненные окна.

Начиная с 30-х годов XX века влечение к конструктивизму как к архитектурному стилю угасает, на смену ему приходит знаменитый сталинский стиль. Он характеризуется монументальностью, нередко граничащей с гигантоманией, основными чертами являются жесткие стандарты в строительстве и контроль технологии строительства. Во многих сталинских сооружениях нашли отражение такие европейские направления архитектуры, как неоклассицизм, ар-деко и стиль империи – ампир. Дома этой эпохи обычно украшены барельефами с изображением трудящихся граждан, а также элементами советской символики – звездами, серпами и молотами. В декоре сооружений применялись обычно мрамор, бронза, лепнина, а также некоторые ценные породы дерева.

Вторая половина XX века

В 1955 году выходит Постановление ЦК КПСС «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», которое положило конец развитию сталинской архитектуры. Множество начатых объектов было заморожено или закрыто. В этот период на смену сталинской приходит функциональная типовая архитектура.

Ряд первых типовых проектов массовых многоэтажных зданий принадлежит инженеру Виталию Лагутенко, он создал несколько вариантов дешевых жилых многоквартирных домов. Такие сооружение получили в народе название «хрущёвки» по имени Никиты Сергеевича Хрущева.

В 1960 году при поддержке Хрущева начинается строительство Государственного Кремлёвского дворца по проекту архитектора Посохина. В этот является Останкинская телебашня в Москве, проект которой составил инженер Никитин. К 1979 году завершается строительство Белого дома в Москве. Примечательно, что данный объект напоминает своими конструкциями сооружения начала 50-х годов.

В большей или меньшей степени типовая архитектура развивалась в России вплоть до распада СССР. Во времена её развития были широко распространены здания типовых детских садов, школ, магазинов, поликлиник и другие общественные здания. Что касается жилищного строительства, то на смену «хрущевкам» здесь приходят более комфортные «брежневки». Эти дома по-прежнему выполняются в стиле функционализма, но при этом имеют более разнообразные архитектурные формы.

Архитектура 20 века в России — История архитектуры

Автор landingclub На чтение 2 мин. Опубликовано 2013-12-17

Установка в России советской власти вызвало к жизни много необычных архитектурных идей, ведь искусство, в том числе и архитектурное, развивалось здесь под лозунгом отказа от традиций, создание чего-то принципиально нового. Знаменательным событием архитектурной жизни в Советском Союзе стал конкурс проектов Дворца труда, который был проведен в 1922. На конкурс выносились как проекты, составленные на основе классического строительного искусства, так и такие, основу которых составляли асимметрично расположенные геометрические объемы, которые пересекали друг друга под невероятными углами. Строение могло напоминать своими очертаниями динамо — машину, зубчатые колеса, подъемный кран. Такие же экстравагантные проекты предложили для Дома Советов, который хотели возвести на месте разрушенного храма Христа Спасителя в Москве. Как известно, этот Дом никогда не был построен — из-за технических трудностей, которые возникли. Своеобразным символом архитектурных идей первых десятилетий советской власти стал проект памятника Третьему Интернационалу, созданный художником В. Татлиным. Он представлял собой закрученную в спираль решетчатую башню, пересеченную в нескольких местах мелкими геометрическими объемами. Это произведение Татлина часто критиковали за разрыв с традиционной эстетикой, с одной стороны, и полное отсутствие функционализма, с другой.

Впрочем, большая часть экстравагантных проектов 20- 30-х гг так и осталась на бумаге. Впоследствии любимым стилем общественных зданий в Советском Союзе становится упрощенный классицизм. Однако несколько зданий конструктивисты первых десятилетий советской власти успели построить. К таким памятников относится, например, строение Госпрома в Харькове, которое создали архитекторы С. Серафимов, М. Фельгер и С. Кравец. Выдающимся архитектором этого периода был К. Мельников, который возводил советские павильоны на международных выставках, а затем перешел к строительству рабочих клубов.

Москва. Клуб им. Русакова. 1927-29 гг

Проект башни 3 — го Интернационала

Париж. Павильон СССР на международной выставке декоративного искусства. Архитектор К. Мельников. 1925г.

Русская архитектура конца XIX- начала XX века

Русская архитектура
конца XIX- начала XX
века
Новые течения в
архитектуре
Модерн- художественное направление
в искусстве, наиболее популярное в
начале XX века. Его отличительными
особенностями является отказ от прямых
линий и углов в пользу более естественных,
«природных» линий, интерес к новым
технологиям (например в архитектуре),
расцвет прикладного искусства.
Особенности
архитектуры начала XX
•Стремление к новымвека
формам: попытка создать
совершенно новую декоративную систему
•Впервые в строительство широко вошли
железобетон, стекло, металл, керамика.
•Внешняя декоративность зданий достигалась
при использовании разноцветных материалов,
рельефов
•Попытка соединить благородство и строгость
классических образцов с функциональными
требованиями современности.
Фёдор Лидваль — ведущий
мастер питерского
«Модерна». Работы Лидваля
стали играть значительную
роль в архитектуре СанктПетербурга в 1900-е годы.
Окончил Академию
художеств в 1896 году со
званием: художникархитектор. С 1909
года — академик
архитектуры, член
Императорской Академии
художеств.
Работы Ф. Лидваля
Доходный дом, известный также как «Дом Лидваля»,
построенный архитектором по заказу матери
Гостиница «Астория»
Азовско-Донской банк 1907
Мариан
Станиславови
ч Лялевич —
русский и
польский
архитектор и
педагог.
Особняк
М. К. Покотиловой
Здание
торговой
фирмы
«Мертенс»
Павел
Юльевич
Сюзор
В России одним из наиболее заметных и типичных памятников модерна
является Дом компании «Зингер» (сейчас «Дом Книги») на Невском
проспекте в Санкт-Петербурге 1902—1904
Елисеевский магазин в Санкт-Петербурге. Архитектор Гавриил Васильевич
Барановский
Федор Осипович
Шехтель
Особняк Рябушинского на Малой
Ярославский вокзал.
Ф.
О. Шехте
ль
И. Фомин.
Дача Половцева
на
В. Свиньин
Здание
Дом
В.П.
Кочубея
в Царском
Каменном
острове
в Петербурге
Этнографического
музея
Селе
(А. Таманян)
Здание ЦУМ (бывший «Мюр и Мерилиз») на Петровке Арх.
Роман Иванович Клейн
В неорусском стиле работали А. В.
Щусев, В. М. Васнецов и др.
Верхние торговые ряды
(ныне здание ГУМа,
1890-1893,
архитектор Александр
Померанцев.
Здание Исторического музея(1875-1881, архитектор Владимир Шервуд,
завершившие ансамбль Красной площади в Москве
Храм является
любопытным
образцом неорусского
стиля (с оттенком
модерна), построенным в
честь 300-летия Романовых
архитектором В. И.
Мотылёвым по рисунку
С. И. Вашкова (1879-1914),
ученика Васнецова, в 19131916-е годы. В советские
годы служил общежитием,
складом, на 3-х этажах
были
устроены коммунальные
квартиры, пионерлагерь,
склад декораций театра
им. Островского.
Открыт в 1989 году,
освящен как Спасский и
отреставрирован.
Арх.Покровский. Реставрация и
перестройка софийского собора в
Царском селе
Знаменитый фасад Третьяковской галереи, разработанный в 1900—1903
годах архитектором В. Н. Башкировым по рисункам художника В. М. Васнецова.
Руководство строительством осуществлял архитектор А. М. Калмыков.
«Дом с башнями»
арх.К. И. Розенштей
н и А.Е. Белогруд.
Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве
В качестве инициатора создания музея
в 1893 году выступил заслуженный
профессор, доктор римской словесности и
историк искусства Иван Владимирович
Цветаев. Руководство постройкой было
доверено архитектору Р. И. Клейну

Очень краткая история архитектуры • Arzamas

Родословная колонны, путешествия арки, тайная жизнь балок и стропил и другие приключения строительных конструкций

Автор Сергей Кавтарадзе

Около 4000 года до н. э.

Стоечно-балочная система

Дольмен Пулнаброн в Ирландии. 2005 год

© SteveFE/Flickr

Простейшая архитектурная конструкция, известная с эпохи неолита. С древних времен и до наших дней применяется во всех зданиях, перекрытых плоской или двускатной крышей. В прошлом деревянные или каменные балки укладывали на столбы из того же материала — сегодня вместо природного камня используют металл и железобетон.

Около 2500 года до н. э.

Начало оформления колонн

Гробница фараона V династии Сахуры. Реконструкция Людвига Борхардта. 1910 год

© Wikimedia Commons

Древнеегипетские зодчие остались верны стоечно-балочной системе, но придали смысл архитектурным формам. Колонны в их храмах стали изображать пальму, лотос или связку папируса. Эти каменные «заросли» рассказывают о загробном лесе, через который души умерших должны пробраться к новой жизни. Так архитектура стала изобразительным искусством. Позже делать из архитектуры огромную скульптуру стали и в Междуречье. Однако там предпочитали ваять быков, грифонов и других существ животного мира.

Около 700 года до н. э.

Складывание античного ордера

Храм Т в Селинунте. Рисунок Жака Игнаса Гитторфа. 1859 год

© Wikimedia Commons

Греки сделали темой архитектуры как искусства саму архитектуру, точнее, рассказ о работе ее конструкций. С этого момента опоры стоечно-балочной системы не просто украшают здание, но и показывают, что они что-то поддерживают и что им тяжело. Они просят сочувствия зрителей и для убедительности подражают строению и пропорциям человеческой фигуры — мужской, женской или девичьей. Выстроенная строго логично система из поддерживающих и поддерживаемых элементов называется ордером  Ордер — (от лат. ordo) воинский строй, порядок.. Обычно различают три главных ордера — дорический, ионический и коринфский — и два дополнительных — тосканский и композитный. Это момент рождения европейского зодчества.

Около 70 года н.

э.

Начало широкого применения арочных конструкций

Колизей в Риме. Гравюра Джованни Баттисты Пиранези. 1757 год

© Wikimedia Commons

Римляне начинают широко применять арки и арочные конструкции (своды и купола). Горизонтальная балка может треснуть, если она слишком длинная; клиновидные же части в арочной дуге при нагрузке не переламываются, а сжимаются, а разрушить камень давлением непросто. Поэтому арочными конструкциями можно перекрывать гораздо большие пространства и нагружать их значительно смелее. Вместе с тем, освоив арку, архитекторы Рима не стали сочинять новый архитектурный язык взамен древнегреческого. Стоечно-балочная система (то есть колонны и поддерживаемые ими элементы) осталась на фасадах, но теперь часто не работала, а лишь украшала здание. Таким образом, римляне сделали ордер декором.

318 год

Возвращение раннехристианских зодчих к деревянным стропильным перекрытиям 

Базилика Святого Петра в Риме. Реконструкция Генри Уильяма Брюэра. 1891 год

© Wikimedia Commons

Падение Западной Римской империи обрушило экономику тех территорий, которые мы сегодня называем Западной Европой. Средств на строительство каменных перекрытий не хватало, хотя потребность в больших зданиях, прежде всего в храмах, была. Поэтому византийским строителям пришлось вернуться к дереву, а с ним — и к стоечно-балочной системе. Из дерева делались стропила — конструкции под кровлю, где часть элементов (подкосы) согласно законам геометрии работает не на излом, а на разрыв или сжатие. 

532 год

Начало применения византийскими зодчими купола на парусах

Купол Софийского собора в Константинополе. 2012 год

© Hochgeladen von Myrabella / Wikimedia Commons

Технологический прорыв византийской архитектуры — постановка изобретенного еще в Древнем Риме купола не на круглые стены, замыкающие внутреннее пространство, а на четыре арки — соответственно, всего с четырьмя точками опоры. Между арками и подкупольным кольцом образовывались двояковогнутые треугольники — паруса. (В храмах на них чаще всего изображаются евангелисты Матфей, Лука, Марк и Иоанн — четыре опоры церкви.) В частности, благодаря этой конструкции православные церкви имеют привычный для нас вид.

Около 1030 года

Возвращение к строительству арочных сводов в архитектуре романики

Шпайерский собор в Германии. Рисунок Августа Эссенвейна. 1858 год

© Wikimedia Commons

К началу второго тысячелетия нашей эры в Европе стали складываться могущественные империи, и каждая считала себя наследницей Рима. Возродились и традиции римского зодчества. Величественные романские соборы снова перекрывались арочными конструкциями, похожими на античные, — каменными и кирпичными сводами. 

1135 год

Готические архитекторы придают арочным конструкциям стрельчатые очертания

Собор Святого Креста в Орлеане

© Renaud Camus / Flickr

У арки и арочных конструкций есть один серьезный недостаток. Они стремятся «разъехаться». До готики архитекторы боролись с этим эффектом, строя толстые стены. Затем был найден другой прием: арки и своды стали делать стрельчатыми. Конструкция такой формы давит больше вниз, на опоры, чем в стороны. Кроме того, с боков эта система подпиралась специальными «мостиками» — аркбутанами, которые перекидывались от отдельно стоящих столбов — контрфорсов. Так стены освобождались от всякой нагрузки, делались легкими или даже исчезали, уступая место стеклянным картинам — витражам. 

1419 год

В эпоху Ренессанса, барокко и классицизма стили формируются вне зависимости от новизны применяемых конструкций

Вид на площадь Святейшего Благовещения. Картина Джузеппе Дзокки. XVI векНа площади находится портик Оспедале-дельи-Инноченти («Приют невинных») архитектора Филиппа Брунеллески (1419–1445 годы).
© christies.com

Эпоха Возрождения дала миру величайшие купола, но с этого момента большие стили возникали уже не столько благодаря строительным новшествам, сколько в результате изменения самой картины мира. Ренессанс, маньеризм, барокко, рококо, классицизм и ампир родились скорее благодаря философам, теологам, математикам и историкам (и в какой-то степени тем, кто ввел в моду галантные манеры), чем изобретателям новых конструкций перекрытий. Вплоть до эпохи промышленной революции новшества в строительных технологиях перестают быть определяющим фактором в смене стилей.

1830 год

Начало «железнодорожной лихорадки» привело к массовому применению в строительстве металлических конструкций

Запуск железной дороги Ливерпуль — Манчестер. Рисунок А. Б. Клейтона. 1830 год

© Wikimedia Commons

Рельсы, поначалу предназначавшиеся только для железных дорог, оказались идеальным строительным материалом, из которого легко создаются прочные металлические конструкции. Бурное развитие наземного парового транспорта способствовало росту мощностей металлопрокатных производств, готовых предоставить инженерам любое количество швеллеров и двутавровых балок. Из таких деталей и сегодня делаются каркасы высотных зданий.

1850 год

Стекло становится полноправным строительным материалом

Хрустальный дворец в Гайд-парке. Рисунок Филиппа Браннана. 1850–1851 годы

© Victoria and Albert Museum

Фабричное производство оконного стекла больших размеров позволило отработать технологии строительства сначала больших оранжерей, а затем и грандиозных зданий иного назначения, в которых либо все стены, либо крыши делались стеклянными. Сказочные «хрустальные дворцы» начали воплощаться в реальности.

1861 год

Начало промышленного применения железобетона

Чертеж дома Франсуа Куанье из ноябрьского номера журнала L’Ingénieur за 1855 год

© histoire-vesinet.org

Попытки упрочнить бетон предпринимались еще в Древнем Риме; металлические стержни для армирования перекрытий начинают активно применять с начала XIX века. В 1860-х годах садовник Жозеф Монье в поисках средства сделать садовые кадки более прочными случайно обнаруживает, что, если в бетон заложить металлическую арматуру, прочность получившейся детали возрастает многократно. В 1867 году открытие было запатентовано, а затем продано профессиональным инженерам, разработавшим методы применения этой новейшей технологии. Однако предприимчивый садовник был лишь одним из нескольких отцов новой строительной технологии. Например, в 1853 году во Франции инженер Франсуа Куанье построил дом целиком из железобетона, а в 1861 году опубликовал книгу о его применении.

1919 год

Соединение всех технологических возможностей в новом 

«современном» стиле

 

Павильон «Эспри нуво» Ле Корбюзье в Париже. Открытка 1925 года

© delcampe.net

В своем манифесте в журнале «Эспри нуво» один из лидеров архитекторов-модернистов Ле Корбюзье формулирует пять принципов современной архитектуры, которые возвращают ее к античным идеалам — не внешне, но в главном: образ здания опять стал правдиво отражать работу конструкций и функциональное назначение объемов. К началу XX века декор на фасадах стал восприниматься как обман. Появилась потребность обратиться к истокам, брать пример с древнегреческих храмов, правдиво рассказывавших о работе конструкций. Однако теперь перекрытия делались из железобетона, смысл применения которого в том, что там, где деталь работает на излом, замурованная в ней арматура сопротивляется разрыву. Поэтому современные конструкции могут перекрывать пролеты почти любой ширины. Теперь здания смогли совсем лишиться колонн, украшений, смогли иметь сплошное остекление, то есть обрести привычный нам «современный вид».  

Обзор периодов Русской архитектуры — Блокнот свободного архитектора — LiveJournal

Начиная разработку Журнала:
«Архитектурный стиль — Исторические этапы, периоды и стили Русской Архитектуры» —
http://architectstyle.livejournal.com/
я столкнулся с необходимостью более внимательно рассказать, что это такое. В нескольких письмах меня попросили дать какие-то самые первоначальные сведения по этим вопросам.
Разумеется, сегодня есть много книг, где расписаны до деталей все исторические периоды, вся история отечественной архитектуры.
Но специфика интернета такова, что многие хотят понять общие проблемы в одной короткой заметке.
И вот именно такой обзор я предлагаю своим читателям.
Итак —
Обзор периодов Русской архитектуры

1.  Древнерусская архитектура
X – XVII в.
История Древнерусского зодчества насчитывает семь веков. Даже простое перечисление всех периодов развития Древнерусского зодчества является огромной исследовательской работой.
Настолько сложен и многообразен был этот путь. Архитектура Киева и Чернигова, архитектура Новгорода Великого  и Пскова, Смоленска и Полоцка. Самостоятельная и очень яркая Владимиро-Суздальская архитектура сложилась в Северо-Восточной части Руси, в Залесской земле. К концу XII в. на Руси слагается несколько архитектурных направлений, хотя общие принципы на всей территории Руси были одинаковы. В XIII в. Владимиро-Суздальская  школа разделилась на две самостоятельные, одна строила в Суздале, Нижнем Новгороде и Юрьеве-Польском, другая – во Владимире, Ростове и Ярославле. И, наконец, эпоха централизованного Русского государства, в XV — XVI веках объединившая отдельные русские земли вокруг Москвы. Процесс объединения русских земель вокруг Москвы, складывание единого русского государства, повлияли на формирование общерусской архитектурной традиции. Архитектуре XVII века были присущи сложность и живописность композиций, разнообразие и насыщенность архитектурными деталями. Среди произведений Древнерусской архитектуры нет копий с иноземных зданий, нет механического подражания архитектуре соседних стран.

2.  «Нарышкинское» барокко
Конец  XVII в.
Первый этап развития русского барокко относится ещё к эпохе Русского царства, с 1680-х по 1700-е годы, получившее название Московское, или «Нарышкинское» барокко Особенностью данного стиля (?) является его тесная связь с уже существовавшими русскими традициями. Стремившееся к узорочью, живописности и нарядности, своеобразное связующее звено между древнерусской архитектурой и новым стилем Барокко.

Церковь Покрова в Филях, в Москве, 1694 г.

3. Стиль Барокко
1-я половина XVIII в.
Основание Санкт-Петербурга  дало мощный толчок к развитию архитектуры России, начинается новый этап в развитии русского барокко — петровское барокко. Это был архитектурный стиль, ориентировавшийся на западные образцы. Крупнейшим сооружением этого времени является Петропавловский собор. И несмотря на обилие иностранных архитекторов, в России начинает формироваться собственная архитектурная школа. Архитектуре петровского времени свойственны простота объёмных построений, чёткость членений и сдержанность убранства, плоскостная трактовка фасадов. Позднее в России получает развитие новое направление — елизаветинское барокко. Его появление чаще всего связывают с именем выдающегося архитектора Растрелли. Отличие данного стиля от петровского заключается в его тесной связи с традициями московского барокко. Растрелли спроектировал величественные дворцовые комплексы в Петербурге и его окрестностях — Зимний дворец, Екатерининский дворец, Петергоф. Архитектору свойственны исполинские масштабы построек, пышность декоративного убранства, отделка фасадов с применением золота. Мажорный, праздничный характер архитектуры Растрелли наложил отпечаток на всё русское искусство середины XVIII века. Самобытную страницу елизаветинского барокко представляет творчество московских архитекторов середины XVIII века — во главе с Д.В.Ухтомским и И.Ф.Мичуриным. Основная идея барокко – красота, торжественность, высокопарность, преувеличенный пафос и театральность.

Большой дворец в Царском селе, 1752-1757 гг., арх. В.В.Растрелли

4. Стиль Классицизм
2-я половина XVIII – нач. XIX в.

Классицизм – это обращение к формам античного зодчества как к эталону гармонии, простоты, строгости, логической ясности и монументальности. Основой архитектурного языка классицизма стал ордер. Для классицизма свойственны симметрично-осевые композиции и сдержанность декоративного убранства. Русский классицизм — стиль в искусстве, возникший в России при Екатерине II, определенным образом стремившейся к  европеизации России. Появлению нового стиля предшествовало более чем полувековое развитие отечественного искусства Нового времени, характерное преобладанием барокко. С 60-х годов XVIII века русские архитекторы проектируют и строят здания в стиле благородной простоты классицизма.

Дом Пашкова  в Москве, 1784-1788 гг. арх. В.И.Баженов (?).

5. «Национально-романтический» этап
1780 – 1800 гг.
Во второй половине XVIII века, наряду с ведущим классическим направлением, был недолгий этап, который позднее чаще всего именовали «готическим стилем». Это время активного творчества В.И.Баженова и М.Ф.Казакова, и наиболее известным их сооружением является Царицынский ансамбль. Несмотря на поручение Екатерины, наши архитекторы взяли исходным моментом не готику, а древнерусские формы. Для Царицына характерна затейливая красочная игра белокаменных деталей на фоне краснокирпичных стен, напоминающая детали и мотивы русской архитектуры XVII века. В целом произведения этого этапа в классической архитектурной школе названы временем Национально-романтических исканий.

Дворец в Царицыно, в Москве, 1775 – 1785 гг., арх. В.И.Баженов и М.Ф.Казаков

6. Стиль Ампир
1800 – 1840 гг
«Имперский стиль» ампир является завершающим этапом классицизма, С массивными и монументальными формами, богатым декорированием, с элементами военной символики.

Главный штаб в Петербурге, 1819-1829 гг., арх. К.И.Росси

7.  Эклектика
1830 – 1890 гг.
Направление в архитектуре, ориентирующееся на использование в одном сооружении любых форм прошлого в любых сочетаниях. Эклектика восстала против академических догм, требовавших следовать «вечным» законам античного зодчества. Эклектика сама по себе не может быть стилем, так как является смешением этапов и стилей прошлых лет.
Несколько слов об эклектике

Успенская церковь в Петербурге, 1896-1898 гг., арх. Г.Косяков

8. Стиль Модерн
Конец XIX в.- 1917 г.
Стилевое направление связано с использованием новых технико-конструктивных средств, свободной планировки для создания подчеркнуто индивидуализированных зданий. Термином «Модерн» определяется архитектура, резко восставшая против подражательности. Лозунг модерна – современность и новизна. Системы художественных форм, сколько-нибудь родственной ордеру или «стилям» эклектики – в модерне вообще не существует.
Свойственному прошлым стилям принципу проектирования здания «снаружи – внутрь», от формы плана и объема к внутреннему расположению помещений, в модерне противостоит противоположный принцип: «изнутри – наружу». Форма плана и фасада не задается изначально, она вытекает из особенностей внутренней планировочной структуры.
О модерне —  http://odintsovgrigori.ucoz.ru/index/modern/0-255

Особняк Рябушинского в Москве, 1900 г., арх.Ф.О.Шехтель

9.  Ретроспективизм
1905 – 1917 гг.
Очень сложное направление, своеобразная параллель позднему модерну. Направление, основанное на освоении архитектурного наследия прошлых эпох, от древнерусского зодчества до классицизма. Различия между поздним модерном и ретроспективизмом провести чрезвычайно трудно.
…………………………………………………………………………..………………………………….…………………….
В таком виде представлено все вышеизложенное на странице — http://architectstyle.livejournal.com/

………………………………………………………………...

Важное уточнение о «Стилях»:
— В истории архитектуры само понятие «Архитектурный стиль» появилось сравнительно недавно, и относится только к этапам с XVIII века, со стиля Барокко. Иногда к стилям относят и «Нарышкинское» барокко.
— К Древнерусской архитектуре понятие «Стиль» вообще неприменимо, и выражение типа «церковь в Новгородском стиле» относится к разговорному жанру, и не более того!

Страница откорректирована 1 марта 2017 года.

Литература:
— История русской архитектуры. – М.: Академия архитектуры СССР, Институт истории и теории архитектуры, 1956.
— Е.И.Кириченко. Русская архитектура 1830-1910-х годов. – М.: Искусство, 1982.

Тема №14 Архитектура начала 20 века

Конструктивизм

Официальной
датой рождения конструктивизма считается
начало ХХ века. Его развитие называют
естественной реакцией на изощренные
флореальные, то есть растительные
мотивы, присущие модерну, которые
довольно быстро утомили воображение
современников и вызвали желание поисков
нового.

Это новое
направление начисто было лишено
таинственно-романтического ореола. Оно
было сугубо рационалистично, подчиняясь
логике конструкции, функциональности,
целесообразности. Примером для подражания
служили достижения технического
прогресса, вызванные социальными
условиями жизни наиболее развитых
капиталистических стран и неизбежной
демократизацией общества.

К началу
10-х годов ХХ века кризис модерна как
стиля обозначился со всей определенностью.
Первая мировая война подвела черту под
достижениями и просчетами модерна.
Новый стиль замаячил на горизонте.
Стиль, утверждавший приоритет конструкции
и функциональности, которую провозглашали
американский архитектор Луис Генри
Салливен и австриец Адольф Лоос, был
назван конструктивизмом. Можно сказать,
что с самого начала он имел международный
характер.

Конструктивизму
свойственна эстетика целесообразности,
рациональность строго утилитар-ных
форм, очищенных от романтического
декоративизма модерна. Создается мебель
простых, строгих, удобных форм. Функция,
назначение каждого предмета предельно
ясны. Никаких буржуазных излишеств.
Простота доводится до предела, до такого
упрощения, когда вещи – стулья, кровати,
шкафы – становятся просто предметами
для сна, сидения. После окончания Первой
мировой войны конструктивизм в мебели
завоевывает важные позиции, опираясь
на авторитет архитекторов, чьи новаторские
сооружения служили подчас своими
интерьерами для демонстрации мебельных
экспериментов.

Стилевые
тенденции конструктивизма, оформившиеся
после империалистической войны в
эстетической программе «Конструктивизм»,
– в своем возникновении были теснейшим
образом связаны с ростом и развитием
финансового капитала и его машинной
индустрии. Зарождение конструктивистской
теории относится еще ко второй половине
XIX в. и непосредственно связано с
движением, имеющим своею целью «обновить»,
согласовать с индустриальной техникой
худо-жественную промышленность и
архитектуру. Уже тогда Готфрид Земпер
(немецкий архитектор) сформулировал то
основное положение, которое легло в
основу эстетики современных
конструк-тивистов: эстетическая ценность
всякого художественного произведения
определяется соответ-ствием трех его
элементов функционального назначения
(цель употребления): произведения,
материала, из которого оно сделано, и
технической обработки этого материала.
В этом тезисе, который впоследствии был
принят функционалистами и
функционалистами-конструктивистами
(Л. Райт в Америке, Ауд в Голландии,
Гропиус и др. в Германии), выдвигается
на первый план материально-техническая
и материально-утилитарная сторона
искусства и, по существу, выхолащивается
идеологическая сторона его. По отношению
к художественной промышленности и
архитектуре тезис конструктивизма
сыграл свою исторически положительную
роль в том смысле, что дуализму в
художественной промышленности и
архитектуре промышленного капита-лизма
противопоставил «монистическое»
понимание предметов искусства на основе
единства технической и художественной
сторон. Но узость (вульгарный материализм)
этой теории сказыва-ется со всей ясностью
при проверке ее с точки зрения понимания
искусства не как довлеющей себе «вещи»,
а как определенной идеологической
практики. Применение же конструктивисти-ческой
теории к другим видам искусства привело
к фетишизму вещи и техники, к ложному
рационализму в искусстве и к техническому
формализму. На Западе конструктивистические
тенденции во время империалистической
войны и в послевоенный период выразились
в разнообразных направлениях, более
или менее «ортодоксально» трактующих
основной тезис конструктивизма.

Так, во
Франции и Голландии мы имеем эклектическую
трактовку с сильным уклоном в сторону
метафизического идеализма в «пуризме»,
в «эстетике машин», в «неопластицизме»
(изоискусство), эстетизирующий формализм
Ле Корбюзье (в архитектуре), в Германии
– обнаженный культ вещи так называемых
«художников-конструктивистов»
(псевдоконструк-тивизм), однобокий
рационализм школы Гропиуса (архитектура),
отвлеченный формализм в беспредметном
кино (Рихтер, Эггелейн и т. д.). Тот факт,
что некоторые представители конструктивизма
(Гропиус, Рихтер, Корбюзье), особенно в
период первого подъема революцион-ной
волны, связывались или пробовали
связаться с революционным движением
пролетариата, конечно никак не может
служить основанием для утверждений,
делаемых некоторыми русскими
конструктивистами, о якобы
пролетарско-революционной природе
конструктивизма. Конструкти-визм вырос
и оформился на основе капиталистического
индустриализма и является своеобразным
выражением психоидеологии крупной
буржуазии и ее научно-технической
интеллигенции.

Сегодня мы
наблюдаем возрождение стиля конструктивизм
в современном строительстве. Чем это
вызвано?

В 1972 году
были взорваны постройки района Прютт-Айгоу
в городе Сент-Луисе. Этот район был
построен согласно принципам СИАМ в
1951-1955 гг. и состоял из 11-этажных пластин
домов. Монотонность и однообразие среды,
неудобства расположения мест для общения
и коллективной работы, привели к
недовольству жителей, которые стали
покидать этот район, где к тому же резко
выросла преступность. Муниципалитет,
потерявший контроль над почти обезлюдившим
районом, распорядился взорвать его
постройки. Данное событие было
провозглашено Чарльзом Дженксом «концом
«новой архитектуры». Будущее признавалось
за направлением постмодернизма. Но по
прошествии 20 лет можно видеть полную
несостоятельность этого утверждения.
Большинство современных построек,
особенно общественных зданий, отражают
те течения, которые продол-жают традиции
«новой архитектуры» 20-30-х годов,
преодолевая недостатки, которые привели
к ее кризису. Сегодня можно говорить о
трех таких направлениях, которые,
несмотря на отличающие их особенности,
тесно взаимодействуют друг с другом.
Это неоконструктивизм, деконструктивизм
и хай-тек. Нас интересует течение
неоконструктивизм, причины его
возникновения. Сам термин говорит об
истоках этого направления, а именно о
конструктивизме.

В России
термин «конструктивизм» появился в
начале 20-х годов (1920-1921) и был связан с
образованием рабочей группы конструктивистов
ИНХУКа, которые ставили своей задачей
«борьбу с художественной культурой
прошлого и агитацию нового мировоззрения».
В советском искусстве в этот период
термину придавали следующие значения:
связи с технической конструк-цией, со
структурной организацией художественного
произведения и с методом работы инженера
процессом конструирования, связи с
задачей организации предметной среды
человека. В советской архитектуре под
этим термином прежде всего понимали
новый метод проектирования, а не просто
оголенные технические конструкции.

В проектах
конструктивистов получил распространение
так называемый павильонный метод
композиции, когда здание или комплекс
делились на отдельные по назначению
корпуса и объемы, которые затем соединялись
друг с другом (коридорами, переходами)
в соответствии с требова-ниями общего
функционального процесса. Надо заметить,
что в России много подобных построек.
Однако, несмотря на такие масштабы
строительства, их нельзя назвать
полноценными предста-вителями стиля
конструктивизм, то есть, хотя образная
тематика и соответствовала канонам, но
исполнение явно выпадало из правил.
Постараемся пояснить, почему конструктивизм
подразу-мевает открытые конструкции,
т. е. не облицованные, будь то металл или
бетон. А что видим мы? Оштукатуренные
фасады. Так как конструктивизм отвергает
карнизы, он тем самым обрекает
оштукатуренное здание на вечное
обновление и ремонтные работы. Однако
даже не это привело к исчезновению стиля
как направления в проектировании.

Ослабление
влияния конструктивизма и уменьшение
числа его сторонников в начале 30-х гг.
было прежде всего связано с изменением
социально-политического климата в
стране. В полеми-ческих спорах произошла
подмена профессионально-творческих
проблем идеологическими и политическими
оценками и ярлыками.

Творческая
перестройка, начавшаяся в советской
архитектуре в эти годы, была связана с
влиянием и вкусами представителей
административно-командной системы,
которые в вопросах формы ориентировали
на классику и, прежде всего, на Ренессанс.
Волевые вмешательства в развитие
архитектуры чаще всего преследовали
цель ликвидировать разнообразие в
художествен-ном творчестве. Процесс
усреднения искусства нарастал до
середины 30-х гг. , когда волевые акции по
установлению единомыслия в художественном
творчестве ознаменовались опубликова-нием
в одной из газет серии статей репрессивного
толка по разным видам искусства. Это
был последний аккорд официально
санкционированного окончательного
разгрома авангарда.

Таким
образом, главной причиной исчезновения
конструктивизма в 30-е годы стала
изменившаяся политическая ситуация,
то есть причина внешняя, не связанная
с внутренними, профессиональными
проблемами. Развитие конструктивизма
было остановлено искусственно.

Конструктивисты
считали, что в объемно-пространственной
структуре человек должен видеть не
некий символ или абстрактную художественную
композицию, а прочитать в архитектурном
образе, прежде всего, функциональное
назначение здания, его социальное
содержание. Все это привело к такому
направлению как технологический
функционализм, который получил широкое
применение в проектировании. Большое
количество промышленных предприятий,
рассредоточен-ных по городу, и строительство
различных объектов в виде целых комплексов
– все это спровоцировало возникновение
в городе конструктивистских построек,
от промышленных предприятий до жилых
комплексов.

Это
доказывает, что конструктивизм может
присутствовать и в градостроительном
проектиро-вании. Только надо подходить
к этой задаче ответственно, так как
ошибки в масштабе градостроительства
просто губительны для города, и исправить
их гораздо сложнее, чем предотвратить.
В варианте отдельно стоящего здания
этот стиль более приемлем, так как его
некоторая массивность и монолитность
выглядят не так тяжело, как в масштабе
целого комплекса.

Подводя
итог рассмотрению конструктивизма, для
лучшего понимания его основных
характеристик и принципов к выше
изложенному могут быть добавлены пять
отправных точек этого стиля, сформулированных
Ле Корбюзье.

Все эти
принципы хоть и относятся к конструктивизму,
тем не менее, могут полноценно являться
помощником при проектировании
архитектурных объектов в стиле
неоконструктивизм. Несмотря на то, что
он продвинулся вперед в технологическом
и композиционном планах, все равно
является продолжением своего
предшественника. А значит мы имеем
относительно полную информацию об этом
направлении и можем с уверенностью
использовать его в проектировании в
дальнейшем развитии города.

Очень точно
отражает взгляды неоконструктивистов
на прошлое и настоящее архитектуры
высказывание известного французского
архитектора Кристиана де Портзампарка:
«Мы воспитаны на наследии русского
авангарда, оно обладает громадной силой
и важностью. Они – авангардисты –
сознательно порвали с прошлым и строили
новый мир. Даже в среде искусства
принялась эта идея, что ничто уже не
возвратится на прежние рельсы. Если бы
сегодня кто-нибудь утверждал, что мы на
пути к новому миру, он нашел бы скромный
отклик. Но если мы обращаемся к
конструктивистам, к ВХУТЕМАСу, говорим
о тогдашней архитектуре, обо всех тех
эскизах и проектах, это потому, что
сейчас мы в процессе своеобразного
обучения, потому, что мы сами осваиваем
изменившийся мир, мир, претерпевший
значительные преобразования».

Новый метод
коренным образом перевооружает зодчего.
Он дает здоровое направление его мыслям,
неизбежно устремляя их от главного к
второстепенному, заставляя его отбрасывать
ненужное и искать художественную
выразительность в самом важном и
необходимом.

Католический
конструктивизм. Проходящая в Венеции
архитектурная биеннале спровоци-ровала
целую серию экспозиций, так или иначе,
с ней связанных. В итальянской Виченце
открылась выставка «Другие модернисты»,
посвященная творчеству Ханса ван дер
Лаана и Рудольфа Шваца. Мощно выраженной
на биеннале этике социального служения
эта выставка противопоставляет
традиционную христианскую этику. Оба
архитектора – католические авангардисты.

Название
этой выставки – «Другие модернисты» –
близко России, потому что здесь были те
модернисты, относительно которых эти
– другие. Они пронзительно похожи на
русский авангард и одновременно задают
прямо противоположный ему ракурс
существования архитектуры.

Оба
представленных архитектора поражают
биографией. Оба убежденные сторонники
новой архитектуры, но оба строили только
для церкви. Голландец Ханс ван дер Лаан
и немец Рудольф Шварц – из протестантских
стран, но оба – страстные католики.
Рудольф Шварц, близкий друг теолога
Романа Гвардини, одного из вдохновителей
католических реформ 60-х годов. Его
архитектура, собственно, и является его
позицией в этой дискуссии. Ван дер Лаан
вообще монах-бенедектинец. Бывают
архитекторы-авангардисты – это из XX
века, бывают архитекторы-

монахи –
это из Средних веков, бывают
модернисты-протестанты – это из
сегодняшней Северной Европы, бывает
католическое искусство, но все это
бывает по отдельности.

Не менее
невозможными на первый взгляд кажутся
и их работы. Вы входите в темный зал
базилики, шедевр Андреа Палладио и
главный выставочный зал Виченцы, и
первое, что видите, – характерная
советская рабочая одежда 20-х годов.
Конструктивистский дизайн, которым
увлекались в свое время Степанова,
Попова, Родченко, – супрематизмы
Малевича, надетые на людей. В Виченце –
то же самое, только с крестами. Что не
меняет аутентичности впечатления – у
Малевича среди его супрематических
композиций часто встречается крест.
Эта рабочая одежда – конструктивистские
облачения монахов-бенедектинцев, которые
проектировал ван дер Лаан.

Столь же
удивительны проекты. Характерные рисунки
конструктивизма 20-х гг., сочетающие
рваную эскизную линию и проработку
теней в объемах, простота геометрии,
экспрессивные силуэты башен, взлетающих
конструкций, консолей, контрфорсов.
Характерные детали Мельникова, лаконичные
объемы Леонидова – так, будто перед
тобой студенческие работы младших
конструктивистов. Только все это –
храмы.

Шварц и ван
дер Лаан начали проектировать в конце
20-х гг., но основные их постройки приходятся
уже на послевоенное время, после реформ
папы Иоанна XXIII, когда католическая
церковь одновременно провозгласила
идею очищения церкви и открытости миру.
Самая известная работа ван дер Лаана –
аббатство в Ваальсе – большой комплекс.
Шварц построил десятки храмов, лучший
– церковь Марии во Франкфурте. Предельно
чистая форма – неф в форме параболы
вырывается из спокойного объема, как в
упражнениях студентов ВХУТЕМАСа на
тему «динамическая композиция». Глаз
специалиста приучен к богоборческой
природе конструкти-визма, поэтому
обнаружить его в церковном строительстве
по меньшей мере странно. Потом, при
ближайшем рассмотрении, вдруг становится
ясно, что эти работы идеально проявляют
природу конструктивистской архитектуры.

Две несущие
смысловые конструкции этой архитектуры
– предельное очищение формы и стремление
проникнуть на некий новый уровень
реальности. То же происходит во всех
проектах русского авангарда, будь то
институт Ленина работы Леонидова или
проект здания «Ленинградской правды»
Весниных. Но здесь это очищение и тяга
к запредельному вдруг обретают свой
первичный смысл. Дерзания авангарда –
это попытка сконструировать некий новый
храм. Католический конструктивизм
возвращается в храм старый.

Здесь язык
архитектуры XX века достигает чистоты
и озаренности. Не то что бы эти храмы
лучше древних. В Италии, где едва ли не
каждая церковь – хрестоматийный шедевр,
поэтому утверждение о превосходстве
нового над старым как-то не звучит. Но
каждый молится на том языке, на котором
умеет, и степень искренности обращения
к Богу сильно зависит от того, насколько
язык, на котором ты обращаешься, кажется
тебе не фальшивым.

Наверное,
если бы русские архитекторы могли
сегодня строить храмы так, как им кажется
возможным, они развернули бы наследие
авангарда к церковной культуре, как это
сделали Шварц и ван дер Лаан. Этого,
однако, не произошло и не произойдет в
России, где в подавляющем большинстве
случаев строят храмы в духе эклектики
XIX века.

Персональный
модерн

В начале
20в. в рамках отдельных реформистских
направлений на основе возможностей
новых строительных материалов и
конструкций начали возникать архитектурные
формы, характер которых был совершенно
отличен от прежних эстетических вкусов.
Теории рационалистов 19 в. были доведены
до программных принципов в духе Земпера
и породили интерес к простым композициям
из группы объемов, форма и членения
которых производны от назначения и
конструкций сооружения.

В этот
период опять возник вопрос создания
нового стиля в архитектуре, элементы
которого старались определить, исходя,
прежде всего из решения рациональных
задач архитектуры. Богатое декоративное
убранство перестало рассматриваться
как средство эстетического воздействия.
Его стали искать в целесообразности
формы, в пространстве, пропорциях,
масштабах и в гармоничном сочетании
материалов.

Это новое
архитектурное течение нашло свое
проявление в работах ведущих творческих
личностей того времени – О. Вагнера, П.
Бернса, Т. Гарнье, А. Лооса, А. Пере, в
Америке- Ф.Л.Райта, в Скандинавии-
Э.Сааринена и Р.Эстберга, в Чехосовакии
– Я. Котеры и Д. Юрковича, которые несмотря
на общую программу архитектурного
творчества сумели различным способом
проявить свою художественную и идейную
индивидуальность. Еще сильнее различия
в архитектуре архитекторы следующего
поколения, среди которого нужно выделить
Ле Коробюзье, Мисс Ван дер Роэ и В.
Гропнуса. Новаторские произведения
этих архитекторов, которые означали
рождение совершенно новой архитектуры
в первые 15 лет 20 века, обычно объединяются
под общим названием «персональный
модерн». Его принципы возникли после
1900г. И к концу второго десятилетия были
подхвачены и получили развитие
представителями авангардистской
архитектуры.

Появление
железобетона в архитектуре

Важным
событием в истории архитектуры стало
изобретение железобетона, запатентованного
французским садовником Ж.Моньев в 1867
г., который уже за десять лет до этого
конструировал трубы металлической
сетки, обмазанным цементным раствором.
Подобную технологию пропагандировал
и экспериментально, и теоретически
проверяли французские конструкторы
Ф.Куанье, Контамен, Ж.Л. Ламбо и американец
Т.Хьятт.

В конце
19 века наблюдаются попытки определить
принципы создания конструкций и их
расчета. Большую роль здесь сыграл
Ф.Геннебик, который создал монолитную
конструктивную систему, включающую
опоры, прогоны, балки и плиты перекрытия,
а в 1904 году запроектировал жилой дом
«Бурж ля Рен» с наружным ограждением
на консолях, плоской крышей и
эксплуатируемыми террасами. Одновременно
железобетон применил Анатоль де Бодо
в изящной конструкции трехнефного храма
Сен Жанна Монмартре в Париже(1897), формы
которого, однако, еще напоминают
неоготику. Возможности железобетона в
создании новых конструкций и форм
подтверждают в начале 20 века в ранних
работах Т. Гарнье и А.Пере. лионский
архитектор Т.Гарнье далеко определил
свое время проектом «Индустриального
города», где предложил функциональное
зонирование города и новые архитектурные
решения отдельных зданий. Он сформировал
принципы, которые нашли признание в
градостроительстве и архитектуре только
в 20-30-х годах, в том числе проекты
железобетонных зданий плоскими крышами
без карнизов и ленточными окнами
предвосхитили особенности функционалистой
архитектуры.

В то время
как ранние представления Ганье о
современной архитектуре остались только
в проектах, А.Пере удалось осуществить
строительство первых сооружений, имевших
железобетонную каркасную конструкцию.
Они стали также с точки зрения архитектуры
одним из наиболее значительных примеров
модерна. Об этом свидетельствует жилой
дом на улице Понтье (1905) в Париже. В 1916
году Пере впервые применил тонкостенное
железобетонное сводчатое перекрытие
(доки в Касабланке), которое снова
повторил в соборах в Монманьи (1925), где,
кроме того, оставил естественную
поверхностную структуру железобетона. .
Каркасную систему он использует в театре
на Елисейских полях (1911-1914), архитектура
которого свидетельствует об ориентации
Пере на классические выразительные и
композиционные средства.

Конструктивные
преимущества железобетона использовались
в начале 20 века и при создании инженерных
сооружений. В 1910 году при строительстве
склада в Цюрихе швейцарский инженер
Р.Майяр впервые применил систему
грибовидных столбов. Еще более известен
как конструктор железобетонных арочных
мостов, включая мост через Рейн (1905).
Выдающимся историческим произведением
были сборные железобетонные параболические
ангары в аэропорту Орли в Париже,
сооруженные по проекту Э.Фрейссине, и
павильон Века во Фроцлаве (М.Берг), купол
которого имел диаметр 65метров.

Вскоре
после1900года в Чехии появляются новые
первые сооружения из железобетона.
Число демонстративное значение имел
мостик на этнографической выставке в
Праге – А.В.Велфлик (1895). Более широкое
применение железобетонных конструкций
было связанно с именами теоретиков Ф.
Клокнера и С.Бехине. последний был
автором грибовидной конструкции здания
завода «Прага» и рамовой конструкцией
дворца «Люцерна» в Праге. Другими
примерами применения являются
универсальный магазин в Яромержи и
лестница Градце Кралове.

Неорганическое материаловедение

За последние
десятилетия создано много новых
материалов. Но наряду с ними техника,
конечно, будет и в дальнейшем широко
использовать старые, заслуженные
материалы – цемент, стекло, керамику.
Ведь освоение новых материалов никогда
не отвергает полностью старых, которые
лишь потеснятся, уступая какие-то области
своего применения.

Например,
сейчас во всем мире в год производится
примерно 800 тонн портландцемента. И хотя
уже давно в практике строительства
внедрены пластики, нержавеющая сталь,
алюминий, цемент по-прежнему сохраняет
прочные позиции и, насколько можно
судить, сохранит их в предвидимом
будущем. Главная причина состоит в том,
что цемент более дешев. Его производство
требует менее дефицитного сырья,
небольшое число технологических
операций. И энергии на это производство
в результате тоже затрачивается меньше
тонн. Для производства же 1 метра
кубического полистирола нужно в 6 раз
больше энергии, а в 1 метре кубическом
нержавеющей стали – в 30 раз больше. В
наше время, когда обращается большое
внимание на снижение энергоёмкости
производств, это приобретает большое
значение. Ведь производство материалов,
как для строительства, так и для
изготовления прочей продукции потребляет
ежегодно во все мире около 800 тонн
условного топлива, что соответствует
примерно 15%потребления энергии или
всему потреблению природного газа.
Отсюда интерес ученых к цементу и другим
силикатным материалам, хотя в своем
настоящем виде они по многим параметрам
существенно уступают металлу и пластикам.
Впрочем, у силикатных материалов есть
и свои преимущества: они не горят, как
пластики, не подвергаются столь легкой
коррозии на воздухе, как железо.

После
второй мировой войны велось много
исследований по получению неорганических
полимеров, например на основе кремния,
подобных органическим полимерам, которые
в то время начали широко внедрять. Однако
синтезировать неорганические полимеры
не удалось. Лишь силиконы (вещества,
основу которых составляют цепи из
чередующихся атомов кремния и кислорода)
оказались конкурентны органическим
материалам. Поэтому сейчас внимание
ученых обращено в большей степени на
природные неорганические полимеры и
подобные им по строению вещества. При
этом разрабатываются методы модификации
их структуры, которые повысили бы
технологические характеристики
материалов. Кроме того, большие усилия
исследователей направлены на то, чтобы
производить неорганические материалы
из максимально дешевого сырья, желательно
промышленных отходов, например, делать
цемент из металлургических Планков.

Как можно
сделать цемент (бетон) более прочным?
Для ответа на этот вопрос необходимо
поставить другой вопрос: а от чего он
малопрочен? Оказывается, причиной тому
поры в цементе, размеры которых колеблются
размеров порядка атомных до нескольких
миллиметров. Суммарный объём таких пор
– около четверти всего объёма затвердевшего
цемента. Главный вред цементу наносят
именно крупные поры. От них-то и стремятся
избавится исследователи, работающие
над совершенствованием этого материала.
На этом пути имеются значительные
успехи. Уже созданы экспериментальные
образцы цемента, свободного от
макродефектов, прочность алюминия. В
одном из зарубежных журналов была
помещена фотография пружины в сжатом
состоянии и отпущенном состоянии,
изготовленной из такого цемента.
Согласитесь, что для цемента весьма
необычно.

Совершенствуется и техника армирования
цемента. Для этого применяют, например,
органические волокна. Ведь цемент
затвердевает при низких температурах,
поэтому термостойких волокон здесь не
нужно. Кстати, такое волокно стоит
недорого по сравнению с термостойким.
Получены уже образцы цементных,
армированных волокон пластин, которые
можно сгибать, как пластины из металла.
Из такого цемента пробуют делать даже
чашки и блюдца, словом, цемент будущего
обещает обещает быть совсем непохожим
на цемент настоящего.

История архитектуры как долгий путь на родину

Имя петербургского
историка архитектуры Владимира Григорьевича Лисовского хорошо известно
читательской аудитории: два десятка книг, множество статей, им написанных,
составляют более чем весомый вклад в развитие отечественного архитектуроведения
и в дело постижения прошлого российской культуры. Книга, вышедшая в свет в 2009
году, содержит в себе панорамный обзор истории русского зодчества Нового
времени. В некотором смысле, её можно считать итогом целой эпохи отечественной
архитектурной историографии периода XVIII – начала XX века. Признаком такой «этапности» кажется
сама концепция труда, предложенная автором, который задался целью не просто
изложить историю русской архитектуры, но «рассмотреть архитектурное наследие
указанного исторического периода под специфическим углом зрения, дающим
возможность оценить степень его национального своеобразия».
Задача вполне актуальная – как в аспекте сугубо научном, так и в связи с
очередным распутьем, на котором оказалась сегодня культура и страна в целом.
Есть (был) ли у России собственный путь? В чём состоит её национальная
идентичность? Вопрос о значении петровских реформ и их последствий для русской культуры,
начиная уже с XIX
столетия, стал центральным в осмыслении исторической судьбы России. Зачастую
ответом на него был тезис о насильственной европеизации, прервавшей процесс
естественного развития российского общества и государства.

В истории
культуры от Петра I до эпохи
А. С. Пушкина были склонны видеть измену самобытности, вылившуюся в чрезмерное
преклонение перед западными вкусами. Такая убеждённость разделялась всеми
представителями образованной России, расхождения сказывались уже в оценке и
интерпретации этого факта. Общепринятым с тех пор и до недавнего времени был отсчёт
истории национального стиля с 1830-х годов, когда волею императора Николая
Павловича неклассические тенденции в русской архитектуре, опиравшиеся на
допетровскую традицию, получили ясную идеологическую программу и формальную
определённость в творчестве К. А. Тона. Переломный для русского искусства
характер Николаевского царствования подчёркивался современниками, и это
заложило основы периодизации истории русской архитектуры, которую сегодня можно
назвать классической: «Русская архитектура 1830 – 1910-х годов» — таково
заглавие фундаментального для исследований отечественного историзма и модерна
труда Е. И. Кириченко, изданного в 1978 году. Вместе с тем, совершенно
очевидно, что стремление к раскрытию национального своеобразия присутствовало и
в архитектуре более раннего времени, реализуясь то в Елизаветинских инициативах
по возрождению «освящённого пятиглавия» церковных зданий, то в особой чуткости
русского гения к неоготике, к привычному формальному репертуару которой вдруг
примешивались допетровские колонны-балясины, арки с «гирькой» и т.д. Эти
особенности русской архитектуры XVIII
века являются тем, выражаясь словами Е. А. Баратынского, «лица необщим
выраженьем», которое позволяет не столько выделить её из международного
контекста, сколько понять сущность её вклада в мировое наследие.      

И в
зарубежной, и в отечественной научной литературе имели место примеры
монографических трудов, посвящённых национальным архитектурным школам. Оставляя
в стороне титанические по охвату материала, но краткие по изложению опыты вроде
«Истории английской архитектуры» П. Кидсона, П. Мюррея и П. Томпсона, можно
упомянуть более близкие по хронологии и проблематике работы К. Микса (Meeks) и Р. Де Фуско (De Fusco), в которых рассмотрена
архитектура Италии от утверждения классицистической эстетики до позднего
неоренессанса и национальной версии модерна. В
обоих случаях мы находим систематическое, безусловно, авторское изложение
истории строительного искусства в отдельно взятой стране, в ходе которого
освещается и анализируется определённый круг художественных проблем. Однако
проблема выражения национального своеобразия специально никогда не
акцентируется, и причина этого лежит на поверхности: большинство исторических
стилей, актуализированных XIX
веком, — родились на итальянской земле. С некоторыми оговорками то же можно
отнести и к другим европейским странам – Франции, Германии, Англии, — для
которых и романика, и готика, и барокко, и классицизм были эпизодами
органичного процесса стилеобразования. Стилистические вкусы с лёгкостью
преодолевали административные границы, врастали в ткань национальных культур,
но практически никогда речь не шла о директивном импортировании тех или иных
стилевых моделей при безапелляционном отрицании ценности отечественного
культурного достояния. Пожалуй, в Новое время только для России тема обретения
национальной идентичности через возрождение архитектурных традиций имела столь
ярко выраженное этическое измерение. Дискуссия о национальном стиле выходила
здесь далеко за рамки бесед об изящном, приобретая жизнестроительный пафос,
который позволяет сопоставить русский XIX век с европейским Ренессансом. Не
исключено, что предвосхищения и упования этой эпохи и поныне с нами, недаром
столь популярно в современном лексиконе слово «возрождение», применяемое к
России и национальной культуре. Во всяком случае, проблема национального в
искусстве вообще и в архитектуре в частности оказалась одной из важнейших для
отечественного искусствознания в ХХ веке.        

Избегая
говорить о примерах конца 1940 – начала 1950-х годов, вызванных к жизни
послевоенной волной ложно истолкованного патриотизма и способных
дискредитировать само понятие национального начала, отметим, что идея
своеобразия русской архитектуры прошла неким рефреном сквозь многочисленные
учебники и научные труды советских архитектуроведов второй половины столетия. Непосредственными
предшественниками В. Г. Лисовского были А. В. Иконников и Е. И. Кириченко,
разными путями решавшие задачу выявить и рассмотреть национальную специфику
русского зодчества. Труд А. В. Иконникова «Тысяча лет русской архитектуры» интересен
прежде всего охватом материала, представляющего фактически всю историю
отечественного зодчества от языческих истоков до 1917 года. Но
продемонстрировать, в чём заключалась непреходящая оригинальность национальной
архитектурной школы на столь продолжительном временном отрезке, оказалось
крайне затруднительно. Более узкие хронологические рамки и гораздо лучше
сформулированная исследовательская задача определили успех, сопутствовавший
книге Е. И. Кириченко «Русский стиль». Этот
капитальный труд и сегодня сохраняет значение основного научного исследования
вопросов генезиса и развития национального направления в русской художественной
культуре. Архитектура фигурирует в этой книге наряду с другими видами
искусства, но предметом пристального интереса Е. И. Кириченко является
конкретное стилистическое направление, основанное на обращении к допетровской
традиции. Все прочие пласты архитектурного наследия были намеренно оставлены
автором за рамками исследования.

Именно в
сравнении с упомянутой работой Е. И. Кириченко вырисовываются отличительные черты
книги В. Г. Лисовского, который в разговоре о национальном своеобразии русской
архитектуры не ограничивается собственно «русским стилем» и его изводами.
Последовательно, от главы к главе, исследователь рассматривает хронологически
сменявшие друг друга стили, не придавая чрезмерного значения их эстетическим
декларациям, а стремясь к непредвзятому анализу самих построек, которые бывают
красноречивее слов.

Первая глава
посвящена русскому барокко и наглядно демонстрирует объёмность и сложность
этого феномена, объединяющего значительное число временных и региональных
вариаций этого стиля – от поражающих светской пышностью дворцов Ф. Б. Растрелли
до причудливых форм церковного зодчества Урала и Сибири первой половины XVIII столетия.
Уже один иллюстративный ряд с изображением провинциальных памятников не
позволяет усомниться в справедливости суждения о безусловной самобытности
отечественной барочной школы. Для неспециалиста это покажется сенсацией, ведь,
начиная с И. Э. Грабаря, архитектура России считалась синонимом архитектуры
Петербурга и Москвы, огромная территория страны попросту не бралась в расчёт. Во
второй главе перед нами проходит целая череда «классицизмов» — Екатерининский,
Павловский, Александровский, Николаевский… И снова открывается почти
невероятное: архитектура, вдохновлённая Французской академией и Палладио,
обретает на русской почве неповторимое национальное звучание, по-разному
реализованное в колоннадах официальных пространств имперской столицы и в
трогательных своей непосредственностью особняках Москвы и провинциальных
усадьбах. Третья глава представляет собой пространный экскурс в мир
отечественной неоготики от Ю. М. Фельтена, В. И. Баженова и М. Ф. Казакова до
Н. Л. Бенуа. Пожалуй, впервые история «готицизмов» в России представлена здесь как
единый процесс, в котором отразилась специфика культурного мира русской
аристократии и двора, для которых путь к национальной художественной традиции
пролегал через увлечение европейской предромантической и романтической модой.

Однако всё это
была лишь предыстория, систематический характер поиски национальной
выразительности в архитектуре и искусстве приобрели только в 1830-е годы. Этому
поворотному моменту посвящена четвёртая глава книги, озаглавленная «От “художественной
археологии” к “русско-византийскому стилю”», которая раскрывает подробности
зарождения национального направления в отечественном искусстве, проходившего
синхронно и в неразрывной связи со становлением историко-архитектурной науки и
реставрации памятников старины. Этот сюжет, в котором фигурируют имена К. А.
Тона, Ф. Ф. Рихтера, Ф. Г. Солнцева, А. И. Штакеншнейдера,  исключительно важен для понимания всего русского
XIX века.  

Обширная по
объёму пятая глава посвящена периоду расцвета искусства и архитектуры русского
историзма, на протяжении ряда царствований второй половины XIX столетия получавших Высочайшее
одобрение и поддержку в сфере официального заказа. Уже в 1850-х годах
обобщённо-эклектический «русско-византийский стиль» распадается на собственно
«русскую» и «византийскую» ветви, из которых первая приобретает ясно выраженный
романтический оттенок, поскольку сознательно отказывается от классицистических
композиционных принципов. Первые шаги «русского стиля», ориентированного на
отечественное наследие XVI
– XVII веков, связаны с
именем А. М. Горностаева, обогатившего силуэты своих построек применением
высоких шатров и вальмовых кровель. Впоследствии, в годы правления Александра III, это углубление в
архитектурную традицию т.н. «царского периода» стало генеральным вектором
развития национального зодчества, реализуясь как в церковном, так и в
гражданском строительстве. В прикладном искусстве, архитектуре выставочных
павильонов и частных деревянных домов (особенно в провинции) получил
распространение вариант «русского стиля», апеллирующий к пластам народной культуры,
прежде всего, к деревянному крестьянскому жилищу и приёмам его декорации. Альтернативой
указанным направлениям был «византийский стиль», утверждавший статус России как
преемницы Восточно-римской империи и центра вселенского православия. «Русский»
и «византийский» «стили» успешно конкурировали в стилистической палитре
государственного заказа, служа для выражения различных аспектов официальной
идеологии.                       

В шестой главе
с точки зрения национального своеобразия исследуются русский модерн и
неоклассицизм. Может показаться парадоксальной попытка обнаружить признаки
национального своеобразия в архитектуре модерна, позиционировавшего себя как
исключительно современный (“moderne”), «новый стиль», декларативно отказавшийся от
следования любым формальным традициям. Но фактический материал недвусмысленно
свидетельствует: несмотря на все декларации безразличия к историческим
образцам, «космополитичный» стиль модерн был чрезвычайно чуток к местным
особенностям тех или иных регионов, усваивая характерные для них художественные
мотивы, иконографию, строительные материалы. Пожалуй, наиболее яркий пример –
т.н. «северный модерн», сложившийся в странах Балтийского региона,  получивший особую выразительность в
архитектуре Финляндии (тогда – автономной области в составе Российской империи)
и активно заявивший о себе в строительстве Петербурга 1900 – 1910-х годов. С
ещё большим основанием об ассимиляции эстетики «нового стиля» национальной
архитектурной традицией можно говорить на примере такого феномена, как
деревянный модерн городов Поволжья и Сибири. Это специфическое направление,
безусловно, восходит к деревянной версии «русского стиля» второй половины XIX века, притом что новое
чувство пластики, пропорциональная неожиданность и гротеск, а также конкретные
мотивы орнаментации почерпнуты из арсенала западноевропейского модерна. Если
применительно к модерну вопрос национального своеобразия решался через
преодоление его программной интернациональности, то русский неоклассицизм,
явившийся стилистической доминантой 1910-х годов, изначально содержал
патриотический подтекст. Это была апелляция не столько к вечному классическому идеалу (хотя примеры такого академизма тоже
имели место, достаточно вспомнить И. В. Жолтовского), сколько к отечественному
наследию «петербургского» периода, который удостоился переоценки и более не
казался чем-то случайным и чуждым русской культурной ментальности. В противовес
модерну, неоклассика мыслилась именно как национальный стиль, ассоциируемый с
легендарными временами Петра I,
Екатерины Великой, А. С. Пушкина и победы над Наполеоном, столетний юбилей
которой торжественно отмечался в 1912 году. Показательно, что павильоны России
на Международной выставке в Риме и Турине 1911 года были выполнены В. А. Щуко не
в традиционной национально-фольклорной стилистике, а в формах ампира времени
Александра I. Явным
преимуществом неоклассики над модерном была её готовность к решению больших
градостроительных задач, неизбежно стоящих перед Россией, с её обширными
пространствами и двумя столицами.                             

Звучным
«финальным аккордом» повествования о поисках национального языка в архитектуре
России Нового времени является седьмая глава книги В. Г. Лисовского, отведённая
«неорусскому стилю», который можно считать не столько итогом, сколько вершиной
этого процесса. Здесь особенно проступает важное достоинство рассматриваемой
книги: необычайная широта задействованного фактического материала, пожалуй, исчерпывающая
количество сколько-нибудь заметных и интересных памятников, исполненных в
неорусском стиле. Вместе с произведениями лидеров направления – В. М.
Васнецова, С. В. Малютина, В. А. Покровского, А. В. Щусева, А. П. Аплаксина, С.
У. Соловьёва, С. И. Вашкова, И. Е. Бондаренко, — показываются работы мастеров,
для которых обращение к «неорусскому стилю» было лишь эпизодом творческой
биографии, но которые, тем не менее, предложили собственную оригинальную
трактовку национальной темы – Ф. О. Шехтеля, И. А. Фомина, Н. В. Васильева, Г.
Д. Гримма и др. Эффектный ряд, позволяющий оценить гибкость и восприимчивость
формального языка неорусского стиля, дополняют произведения зодчих «второго
ряда». Широкая география распространения неорусского стиля, также как и
многообразие художественных приёмов, не ограниченных какой-либо конкретной
эпохой древнерусского зодчества, приводят к заключению, что это стилистическое
направление к 1917 году отнюдь не исчерпало ресурсов своего развития:
воздвигнутые русскими эмигрантами в разных уголках мира, храмы в «неорусском
стиле» стали символом сохранения культурной идентичности и неразрывной духовной
связи с покинутым Отечеством.

Труд В. Г. Лисовского представляет собой уникальный и долгожданный опыт
выявления и обобщения национального своеобразия в русской архитектуре XVIII – начала XX века – периода, когда Россия влилась в общеевропейский культурный
процесс с его большими историческими стилями. Подход к материалу, предложенный
автором, представляется весьма перспективным и достойным развития. Только
нащупав грань между «всеобщим» и «своим», возможно оценить универсализм первого
и специфику второго, что видится непреходящим сюжетом бесконечного процесса
самопознания – идёт ли речь о конкретной личности, о нации, или о человечестве.
Залогом востребованности рассмотренной нами книги является удачно избранный
жанр богато иллюстрированных популярных очерков, адресованных не только
«посвящённым» специалистам (которые, несомненно, смогут найти основания для
критики и даже учёной полемики с автором), но и широкому кругу читателей,
получивших возможность познакомиться с архитектурным наследием России и
взглянуть на него с точки зрения судьбы национальной зодческой традиции.
Вышедшая в свет в серии «Энциклопедия мирового искусства», книга В. Г.
Лисовского как нельзя более отвечает задаче популяризации научного знания, это
подлинная энциклопедия русской архитектуры Нового времени.

Конструктивистская архитектура России в 7 зданиях

Радиобашня Щукова | © Arssenev / Wikimedia

Рожденная в рамках одноименного художественного движения, конструктивистская архитектура пережила свой расцвет в Советском Союзе в начале 20 века. Сочетая концептуальный дизайн и геометрическую эстетику с коммунистическим чувством совместной жизни и общей социальной цели, конструктивистская архитектура была школой мысли, раздвигающей границы, которая бросила вызов традиционной эстетике дизайна, идеям и представлениям о том, как жить.Хотя многие здания находятся в разной степени ветхости, их наследие по-прежнему напоминает нам об эпохе смелого дизайна и эпических идей. Вдохновитесь некоторыми из самых эпических дизайнерских решений начала 20 века в этих впечатляющих зданиях.

Облачное железо, спроектированное в 1924 году русским художником и архитектором Эль Лиссики, представляло собой серию из восьми идентичных горизонтальных L-образных зданий, которые так и не были реализованы. Однако они должны были пересекать основные перекрестки Бульварного кольца, средней кольцевой дороги Москвы.Согласно проекту, на горизонтальном блоке, возвышающемся на 50 метров над уровнем улицы, должны были быть построены трехэтажные квартиры и офисные помещения, которые также должны были использоваться как навесы для трамвайных остановок. Вертикальный пилон проходил под землей и служил точкой доступа к системе метро, ​​соединяющей квартиры и офисы с системой общественного транспорта через внутреннюю лестницу.

Эль Лисицкий, фото автора его рисунка «Облачное железо. Земельный план. Вид со Страстного бульвара, 1925 г. | © Van Abbemuseum, Eindhoven

Коммунальный дом текстильного института

Московское здание, спроектированное Иваном Николавом в 1931 году, было рассчитано на 2000 студентов. Основная идея дизайна заключалась в том, чтобы отделить и максимизировать общие зоны от жилого пространства, которое было сведено к минимуму до спального места — все вещи должны были храниться в шкафчиках в общественных местах. В результате получилось здание H-образной формы: коммунальный блок, соединенный с учебным корпусом восьмиэтажным коридором из общежитий длиной 200 метров. В первоначальном дизайне общежития были всего 2х2 метра и без окон. Однако это было сочтено слишком экстремальным, и поэтому размер комнаты был увеличен до 2.Установлены окна размером 7х2,3 метра и окна.

2-й Донской пр-д, 9, Москва, Россия, 115419

На полуострове Екатеринбургского городского пруда выступает очаровательный спортивный комплекс «Динамо». Одно из самых знаковых зданий города и старейший спортивный комплекс в городе, он был построен в 1934 году и с тех пор использовался в качестве спортивно-оздоровительного центра. Сейчас это место споров, так как городская элита и власти хотят использовать это место для строительства новой церкви. Местные жители утверждают, что эта церковь будет построена за счет величайших достопримечательностей города и станет значительной культурной потерей для города, известного своим конструктивистским фасадом.

💞

Сообщение, опубликованное пользователем Follow us❣ (@nighttttttttttttttttttttttt) в 27 сентября 2017 г. в 5:33 PDT

Hotel Amanauz

Hotel

Отель Amanauz, получивший прозвище «Honeycomb Hotel» из-за его выступающих шестиугольных балконов, представляет собой настоящий праздник бетона и жестокости прямо в самом сердце Кавказских гор. В нем 480 номеров, кинотеатр на 630 человек, а также множество социальных и культурных объектов, и никто никогда не использовал их, потому что отель так и не был закончен. Строительство началось в 1985 году, и, несмотря на несколько раз смену владельца, строительство вскоре прекратилось. Теперь это возврат к советскому стилю середины века. Хотя он был построен через 60 с лишним лет после первой волны конструктивизма, большая часть его геометрии соответствует стилю.

Подробнее

Еще один нереализованный проект — Дворец Советов должен был стать одним из самых эпичных конструктивистских проектов в СССР. Этот административный центр и конгресс-холл планировалось построить прямо у Кремля, где сейчас стоит Храм Христа Спасителя.Строительство началось в 1937 году, однако было остановлено немецким вторжением в 1941 году. К 1942 году стальная рама была разобрана и использовалась в инфраструктуре и в качестве фортификационных сооружений. В то время это было бы самое большое здание в мире.

Художественный образ Дворца Советов | © Илья Илусенко / Викимедиа

Моссельпром Дом

Корпус

Дом Моссельпром | © Андрей Крюченко / Викимедиа

Сочетание конструктивизма и авангарда, он наиболее известен своими панно, написанными одним из основоположников конструктивистов, художником Александром Родченко и его женой Варарой Степановой. Построенный в начале 1900-х годов как жилой дом с рестораном, он сначала рухнул вскоре после постройки. Два дополнительных этажа были добавлены в рамках реконструкции для использования Моссельпромом, агентством, представляющим производителей продуктов питания и расходных материалов. Родченко и Степанова нарисовали фасад с рекламой «Моссельпром» на начальных панелях, которые с тех пор закрашены.

Подробнее

Спроектированное известным архитектором Андреем Крячковым, отмеченное наградами здание «100 квартир» было спроектировано для советской элиты в Новосибирске в 1930-х годах.Он состоял из восьми этажей, в которых было 100 квартир разной площади (сейчас их 110). За свои усилия по проектированию этого здания, а также нескольких других в городе, Крячков был награжден золотой медалью на Международной выставке искусства и технологий в современной жизни в Париже в 1937 году.

Советская архитектура: революция внутри революции | The Independent

Быть туристом в России — значит окунуться в славное имперское прошлое: огромный Эрмитаж в Санкт-Петербурге, луковичные купола Василия Блаженного на Красной площади в Москве.

Даже думать, что это может иметь место в 21 веке, было бы проклятием для российских революционных художников и архитекторов. Спустя сто лет Революция 1917 года — и рождение Советского Союза — породила множество выставок и мероприятий, направленных на понимание и интерпретацию Революции и ее последствий через ее искусство и архитектуру, и в этом есть элегическое качество. их.

В новом и улучшенном Музее дизайна в Лондоне скоро откроется выставка «Представьте Москву: архитектура, пропаганда, революция» — оглядываясь на все нереализованные послереволюционные планы воссоздать Москву 1920-х и 30-х годов.В настоящее время Королевская академия демонстрирует «Революция: русское искусство 1917-1932 годов», а в ноябре над Бэнксайдом нависает «Красная звезда» Тейт Модерн, представляющая собой собрание «ранних экспериментов и разнообразных практик, которые сформировали новую визуальную культуру для нации, охватывающей одну шестую часть. Земля».

Борис Микаилович Кустодиев, Большевик, 1920

(© Государственная Третьяковская галерея)

Серьезный интерес к революционной архитектуре вышел из тени. «Этот период был признан в искусстве, но не в дизайне и архитектуре», — говорит куратор Эстер Штайерхоффер из Музея дизайна.«Это меняется, поскольку люди видят, что появились новые способы жизни, которые являются радикальными и актуальными сегодня». По мере развития революции старые дачи, дворцы и купола были вытеснены, поскольку государство-поколение приступило к преобразованию городов, чему способствовала серия мотивирующих «измов»: супрематизм, футуризм, продуктивизм и, что наиболее важно, конструктивизм.

То, что вы не видите, — Ленинская трибуна Эль Лисицкого и памятник Татлифлана Третьему Интернационалу, который был бы особенно грандиозным — предлагаемая 400-метровая башня, вращающаяся на четырех плоскостях: куб один раз в год, пирамида один раз в месяц, цилиндр в день, плюс полусфера для радиооборудования (если вы ходили в Королевскую академию в Building the Revolution: Soviet Art and Architecture… в 2011 году вы увидите модель).

Но кое-что все еще можно увидеть на месте. Самым примечательным является Шабаловская радиобашня Владимира Шухова — российская «Эйфелева башня» и технологическая веха. Коммунальный дом Наркомфина Моисея Гинзбурга в Москве все еще существует: здание, которое почти стоит сегодня, но когда-то было очень влиятельным элементом массовой коммунальной архитектуры с общими кухнями, яслями и прачечной — что-то вроде авангарда совместного проживания. la lettre. Это Зуевский рабочий клуб, ныне театр, и дом Константина Мельникова 1929 года, построенный в цилиндрах с шестиугольными окнами.

Модель башни, предложенной Татлиным, амбициозный проект, который так и не был построен.

И если это построенное наследие примечательно, тогда не построенная «бумажная архитектура» — это дерзкое проявление мышления «голубого неба» — с летающими городами, как вы называете это (вы увидите некоторые из этих вещей в Музее дизайна). Дворец Советов Бориса Михайловича Иофана надеялся стать самым высоким зданием в мире. Облачное железо Эль Лисицкого представляло собой восемь консольных горизонтальных небоскребов, основанных на идее о том, что люди хотят двигаться горизонтально (большое внимание уделялось массовому движению и транзиту). Все они были мотивированы советским Баухаусом: авангардным колледжем Вхутемас.

Действительно, по мере того, как заново открывают архитектуру, она проникает в сознание туристов. Недавно была выпущена Конструктивистская карта Москвы, включающая 50 советских построек, которые стоит отметить странствующим архи-ботаником. В конце концов, это соответствует вкусу к харизматическим руинам, к утопическим мечтам, к брутализму, к необычным коллективным мечтам. Просто не так уж много в самой России.

Джонатан Чарли, историк архитектуры из Университета Стратклайда и автор коллекции Воспоминания о городах , является экспертом в области русского модернизма и заметил его растущий интерес. «Я жил в Москве в 80-е годы, и их больше интересовал хлеб и поддержание власти, чем поддержание этих революционных зданий», — говорит он. «Они все еще не вызывают большого интереса».

Исаак Бродский, В.И. Ленин и манифестация, 1919

(© Государственный музейно-выставочный центр РОСИЗО)

Тогда был один ключевой защитник: Юрий Волчок из Московского архитектурного института.Затем последовала важная книга Селима Хан-Магомедова « Пионеры советской архитектуры » 1987 года и прозорливые документальные фотографии Ричарда Паре, создавшего визуальный архив русского модернизма за последние пару десятилетий. Однако в начале 1990-х эти здания мало интересовали пиратский новый капиталистический мир. Даже сейчас, говорит Чарли, интерес к охране природы исходит в основном с Запада. Шуховская башня, например, вошла в «список наблюдения» Всемирного фонда памятников архитектуры, находящиеся под угрозой исчезновения, как «икона современной российской истории» — на этот раз слово «икона» уместно.

Фонд Уилла Стронга из Калверта 22 — некоммерческая организация, основанная в 2009 году лондонским экономистом Нонной Матерковой для улучшения понимания русского и советского искусства и культуры — в настоящее время проявляет глубокий интерес к послереволюционной архитектуре. «За последний год это даже стало модным», — говорит он. «Революционное наследие архитектуры особенно остро, поскольку многое не было построено, а многое было разрушено». Как менеджер программы Calvert 22 Foundation, Стронг наблюдает за сезоном русской революции и выявляет «ностальгию по будущему» и увлечение утраченным духом социального утопизма в эпоху рыночных сил.

Шуховская башня, Москва, в «списке наблюдения» Всемирного фонда памятников архитектуры находящихся под угрозой исчезновения зданий

(Getty)

Эта архитектура кажется новым открытием: изысканный вкус к городской моде и рост интереса к «историческому авансу». -гард », если использовать термин, употребляемый в музейных кругах. Но в то время это было очень влиятельно, — говорит Чарли. «Между Москвой, Берлином и Парижем был большой культурный поток». Действительно, Мельников спроектировал советский павильон на новаторской Парижской выставке декоративного искусства в 1925 году, а его залы были спроектированы Александром Родченко.Западные архитекторы, базирующиеся на западе, принимали участие в работе, включая Эриха Мендельсона, великим наследием которого в Великобритании является павильон Де Ла Варра в Бексхилл-он-Си, который создал текстильную фабрику Red Banner в Санкт-Петербурге.

Чарли обеспокоен тем, что нынешняя волна интереса может отделить эти здания от их контекста. «Это имеет тенденцию к деполитизации», — говорит он. «Иногда вещи, которые мотивировали этих людей, забываются. Это была взрывная и прогрессивная культурная революция — смесь эстетики и политики и революция, изменившая каждую часть повседневной жизни.

Коммунальный дом Наркомфина в Москве

Как добавляет Эстер Штайерхоффер: «Они пытались создать новый план жизни: новое общество, новую архитектуру и« нового человека »». И «женщина» — одной из тем оригинального Наркомфина было отсутствие домашней кухни, что было разновидностью женского крепостного права. «Еда была совместным занятием, а еда готовилась на« кухонных фабриках », — говорит она. «Дети воспитывались в коммунальных яслях». Гинзбург хотел выразить конструктивистскую идею: идею «социального конденсатора»: своего рода радикальный коммунализм.

Когда наступили 1930-е годы, конструктивисты и их авангардные идеи были фактически капутом. Принял сталинизм, и неоклассическая архитектура «свадебного торта», которую до сих пор можно встретить в советском мире, начала набирать обороты, аналог социалистического реализма, который создавал изображения девушек с волосами цвета льна и улыбающихся пионеров, счастливо трудящихся в колхозах. «Это в основном гротеск», — добавляет Чарли, который предпочитает использовать термин «реализм социалистического обмана» для описания этой «идеологической помойки».Горожане удалились в свои «спальные районы», как они называют фотороботы, в которых проживают горожане России.

В сегодняшней России все еще есть определенная нестабильность в отношении столетнего юбилея и его культурного расцвета.

Уилл Стронг недавно побывал в России и обнаружил, что в пяти крупных городах почти нет интереса к увековечиванию памяти Революции и ее культуры. Почему? «Я полагаю, это был недостаточно чистый перерыв», — говорит он. «Это политически сложно и болезненно.Последствия революции не закончились ни в 1989, ни в 91, ни в 93, ни когда каждый штат или регион падал ». Оказывается, Музею дизайна тоже нелегко было брать работы — хотя не уточняется, из-за чрезмерной бюрократии, усталости или трудностей с предметом.

Дом Константина Мельникова, Москва

А в царстве Путина много ли заимствовано это архитектурное наследие с тех времен, когда Россия действительно лидировала? Не совсем.«Если вы думали, что архитектура неолиберализма в Великобритании плохая, то приезжайте в Москву», — говорит Чарли. Застройщики присматриваются к некоторым объектам — хотя в стране был большой интерес к сохранению Шуховской башни. Но по мере роста интереса к тому, что некоторые называют «Новым Востоком», и по мере того, как российские деньги все больше и больше связываются со своей историей в аукционных домах и торговых залах, вкус к революции может все же вернуться.

Представьте себе Москву: архитектура, пропаганда, революция в Музее дизайна в Лондоне с 15 марта по 4 июня: музей дизайна.org

В сезоне 2017 года Фонда Калверта 22 «Будущее остается: возвращаясь к революции» представлен ряд мероприятий и выступлений. Следующая выставка «Русское искусство и ХХ век» в четверг, 9 марта, 19:00: calvert22.org

Революция: Русское искусство 1917-1932 годов в Королевской академии до 17 апреля: royalacademy.org.uk

Красная звезда над Россией находится в галерее Тейт Модерн, Лондон, с 8 ноября 2017 года по 18 февраля 2018 года: tate.org.uk

Российская архитектура и Запад

«Русская архитектура интерпретировалась как нечто иное, принципиально неевропейское.Но Швидковский в этой сложной, авторитетной и великолепно иллюстрированной книге утверждает, что это совершенно неправильно и что связь с Западом всегда была очевидна в русской архитектуре … »— Гэвин Стэмп, Building Design

«Швидковский стоит на плечах гигантов: его щедрые благодарности — это справочник европейских и российских архитектурных историков. Результатом стал захватывающий грандиозный архитектурный тур, а не сухая стипендия.»— Адам Уилкинсон, Architect’s Journal

«Швидковский, один из ведущих экспертов в области архитектуры России, прослеживает иностранные влияния на российское строительство на протяжении более тысячи лет, систематизируя русские стили и школы в понятную, убедительную прогрессию. Фотография Екатерины Шорбань … соединена с текстом, чтобы сделать это. самостоятельный музейный экспонат, сохраняющий на нескольких сотнях страниц богатство и красоту десяти веков русской архитектуры.»- Пол Э. Ричардсон, Russian Life

«Профессор Швидковский снова дал нам великолепную научную работу по архитектуре России». — Архитектурный обзор

«Эта работа представляет собой наиболее подробную публикацию конкретных иностранных влияний, в том числе Византии, итальянского Возрождения, Елизаветы, Барокко, Просвещения 18-го века, 19-го века и особенно архитектуры 20-го века … Одна из выдающихся особенностей этого Книга представляет собой превосходные иллюстрации с деталями всех обсуждаемых построек.Эти 300 цветных и черно-белых фотографий Шорбана почти так же важны, как текст Швидковского. . . . Настоятельно рекомендуется «- Choice

«Знания автора в новых исследованиях в этой области демонстрируются повсюду, и он цитирует недавно обнаруженные документы, в которых упоминается группа английских архитекторов или мастеров, которых Елизавета I послала работать при дворе Ивана Грозного в период между 1567 и 1571 годами. . » -Эндрю Хопкинс, Apollo Magazine

«Около 250 ярких цветных фотографий плюс 150 черно-белых фотографий иллюстрируют эту красивую книгу.Столь же убедительным является аргумент автора о том, что, вопреки общепринятому мнению, Запад занимал большое место в российском архитектурном дизайне и практике еще в 10 веке »- Wall Street Journal (Рождественские подарочные книги)

«Красиво иллюстрированный … Ученый и визуально богатый фолиант, интересный не только архитектуре» — Рут Валлах, Славянский и восточноевропейский журнал

«Это так… рад приветствовать Русская архитектура и Запад , крупный вклад Давида Швидковского в историю русской архитектуры …. не может быть никаких сомнений в том, что [эта] прекрасная книга послужит надежным источником для исследования архитектуры России »- Уильям К. Брамфилд, Slavic Review

В погоне за русской архитектурой

Обладая зорким глазом фотографа и проницательностью ученого, Уильям Брамфилд в течение трех десятилетий занимался изучением церквей и других зданий в России.

В городе Тотьма от Храма входа в Иерусалим отъезжают сани, запряженные русским. Церковь в Вологодской области построена в 1774–94 гг. (Авторское право: Уильям Брамфилд, 1998 г.)

Открывая Россию — это серия книг с художественными фотографиями и научными текстами Брамфилда. В книгах Брамфилд точно описывает застроенный ландшафт северной России и Сибири. Он говорит: «Книги дают вам представление о неписаной драме русского искусства ХХ века, о том, что сохранилось, а что нет, и почему.«

Брамфилд, выпускник Тулейнского колледжа искусств и наук в 1966 году, историк русской архитектуры и профессор славяноведения в Тулейне. Он был избран членом Российской академии архитектуры и строительных наук и является почетным членом Российской академии художеств. Он также получил стипендию Гуггенхайма.

В последнее время Брамфилд сосредоточил свои усилия на поселках и поселках у реки Сухона на северо-западе России. Река была важным торговым маршрутом в 17-18 веках, и церкви в этом районе были построены на средства богатых купцов.

В советское время, когда религия подавлялась, церкви подвергались вандализму, приходили в негодность или переоборудованы для других целей, включая даже завод по производству водки. Сейчас некоторые церкви возвращены «верующим», — говорит Брамфилд.

Брамфилд снял тысячи фотографий в России, иногда в очень холодных условиях, а часто и в своей «любимой» черно-белой пленке. Фотографии — дело всей жизни Брамфилда. «Это то, что я делаю», — говорит он.

«Что осталось, нам нужно это посмотреть.Я не думаю, что мы узнаем ответы на многие из этих вопросов. Мы до сих пор недостаточно знаем, почему они [церкви] были созданы ».

Издается московской фирмой «Три Квадрата», серия пока состоит из пяти томов — Тотьма, Тобольск, Иркутск, Соликамск и Чердынь. Книги доступны в книжном магазине Тулейна.

Институт Кеннана Международного центра ученых Вудро Вильсона также поддерживает эту серию. Скоро выйдет шестой том. Брамфилд говорит, что он мог бы сделать еще 30 или даже 50 томов.»Это вопрос времени.»

Фотографии русской архитектуры Брамфилда находятся в музеях, в том числе в коллекции Уильяма Брамфилда в Национальной галерее искусств, и в Интернете на сайте Библиотеки Конгресса «Встреча границ».

Хотя музеи и Интернет являются ценными хранилищами его работ, они совсем не похожи на печатную книгу. «Книга всегда создает свою ауру», — говорит Брамфилд. В своих книгах он передает загадочную суровую атмосферу русского пейзажа, где архитектуре есть что рассказать.

Строим новый мир: Американизм в русской архитектуре (Мягкая обложка)

40,00 долл. США

Обычно отправка 2-5 дней

Описание

Существенное исследование того, как российские представления о Соединенных Штатах формировали архитектуру и градостроительство от царской эпохи до падения США.С.С.Р.

Идеализированные представления об Америке как устремлении и угрозе сыграли важную роль в формировании русской архитектуры и городского дизайна от Американской революции до распада Советского Союза. Жан-Луи Коэн прослеживает мощную концепцию «Американизма» и его влияние на застроенную среду России от раннего царского интереса к Революционной Америке, через впечатляющие Всемирные ярмарки 19 века, до универмагов, небоскребов и фабрик, построенных в России с использованием американских методы в течение 20 века.Видения Америки также захватили русский авангард, от Эль Лисицкого до Моисея Гинзбурга, и Коэн исследует продолжающийся художественный диалог между двумя странами в середине века и в позднесоветскую эпоху после периода стратегического соперничества. Это первое крупное исследование американизма в архитектуре России вносит своевременный вклад в наше понимание современной архитектуры и ее геополитики в более широком смысле.

Об авторе

Жан-Луи Коэн — Шелдон Х.Солоу, профессор истории архитектуры Института изящных искусств Нью-Йоркского университета, дипломированный архитектор и автор книги «Архитектура в униформе» (Йель, 2011 г.).

Похвала за…

«Построение нового нового мира» предлагает обзор обширной темы в компактном формате. . . [и] обеспечивает прямой доступ к огромному количеству архивных материалов, большая часть из которых ранее не была доступна ни в какой форме ». — Эрик Пол Мамфорд, Architectural Record

, названный одной из самых красивых швейцарских книг 2020 года, спонсируется швейцарской культурой Награды Федерального управления культуры

Подробнее о продукте
ISBN: 9780300248159
ISBN-10: 0300248156
Издатель: Другое распространение
Дата публикации: 12 января 2021 года
Страницы: 544 Язык 9025 9025 Страницы: 544 Английский язык 9025 9025 Авангард: советская модернистская архитектура 1922-32 гг. — Архитектура — Обзор

С точки зрения чистой творческой энергии немногие периоды 20-го века могут сравниться с архитектурным брожением, которое началось с головокружительных потрясений революции 1917 года в России и закончилось в 1932 году, сокрушенное сталинскими властями. пятка.

Абсолютного диапазона видений, охватывающих все, от холодного функционализма ранних конструктивистов до радикальных формальных экспериментов Константина Мельникова, было бы достаточно, чтобы отметить эту эпоху как одну из самых плодотворных в современной архитектуре. Ее отличало страстное убеждение, каким бы наивным оно ни было, что архитектура может быть движущей силой глубоких социальных изменений. То, что это видение было мертворожденным, только добавляет ему очарования: как незавершенный эксперимент, он потенциально может быть возобновлен будущими поколениями.

«Потерянный авангард: советская модернистская архитектура 1922-32 гг.», Выставка фотографий Ричарда Пэра в Музее современного искусства — трогательное, иногда меланхоличное изображение яркости этого архитектурного видения и той жестокости, с которой оно было в конечном итоге подавлен. Спектральная аура этих проектов завораживает тех, кто знает работу только по плохо воспроизведенным архитектурным чертежам или выцветшим черно-белым фотографиям.

Обветшавшее состояние многих из этих достопримечательностей также станет свидетельством неустанного продвижения девелоперов в постсоветскую капиталистическую эпоху и презрения, которое многие россияне испытывают ко всему, что вызывает в памяти старый Советский Союз.Десятки построек советской эпохи были безжалостно разрушены за последнее десятилетие, несмотря на то, что г-н Паре кропотливо работал над их документированием. И многие из представленных здесь зданий могут исчезнуть завтра в результате исторической цензуры, которая параллельна старой сталинской практике очищения лиц осужденных членов Политбюро с официальных фотографий.

Актуальность выставки, организованной Барри Бергдоллом, главным куратором архитектуры MoMA, и Жаном-Луи Коэном, заключается в изображении продолжающейся битвы между прошлым и настоящим.Среди наиболее ярких открытий г-на Паре — Дворец культуры Леонида Веснина 1929 года в Баку, Азербайджан, ветхий белый бетонный ящик, обрамленный высокими цилиндрическими лестничными башнями, который по духу кажется более близким к средневековому монастырю, чем к обтекаемому функционализму раннего конструктивизма. Веснин оснастил фасад большими дверями, которые можно было открыть, открыв внутреннюю сцену для выступлений массовых зрителей на открытом воздухе.

Эта дверь сцены, давно замурованная кирпичом и выкрашенная в однородный белый цвет, теперь превратилась в маленькую сквозную служебную дверь.У подножия здания, на краю асфальтированного участка, выросли сорняки.

В другом изюминке выставки фасад в значительной степени забытого (1934-36, сразу за пределами указанного временного диапазона) московского гаража знаменитого Мельникова смоделирован по образцу автомобильной решетки, демонстрируя веру в машины, которые могут показаться трогательно невинными. современному глазу. Его желтая краска теперь облезла, здание закреплено на одном конце трехэтажным круглым окном, излучающим огромную фару.Это идеальное визуальное выражение авангардной мечты об обществе, которое постоянно находится в состоянии революции.

К этим почти забытым шедеврам добавляются такие странности, как ГЭС Ивана Жолтовского 1926 года в Москве, воплощение ленинской максимы о том, что коммунизм — это «сила Советов плюс электричество». Это монументальное сооружение, расположенное на видном месте с видом на Москву-реку, было задумано как обтекаемая композиция из высоких стеклянных пролетов, скрытых за классическим фасадом с повторяющимися арочными окнами, как если бы архитектор немного стыдился своих симпатий к модернизму.Он четко отражает эстетические битвы между советскими архитекторами, которые изо всех сил пытались сформировать архитектурный язык для революционного общества.

Проект был введен в эксплуатацию в рамках обширной программы модернизации, в рамках которой была расширена сеть электрических вышек по всему Советскому Союзу. Это также предвосхитило дезурбанистское предложение Моисея Гинзбурга о рассредоточении плотности Москвы по российской сельской местности и согласовании ее с огромной новой электрической сетью.

Еще более выразительной является фотография Мавзолея Ленина, сверкающая форма которого, созданная Алексеем Щусевым в 1924 году, кажется, была высечена из цельного блока полированного красного гранита.Текст на стене рядом с фотографией описывает Щусева как коварного оппортуниста, который провел свою карьеру, колеблясь между стилями (в его случае, модернизмом и советским классицизмом), — обвинение, которое может быть выдвинуто против любого количества корпоративных фирм в Америке сегодня. Интересно, что дизайн отражает медленный поворот страны от модернизма к социалистическому реализму. Трибуна оратора, встроенная в крышу гробницы, — замечательный пропагандистский образец, буквальное выражение мифа о том, что сталинизм стоял на плечах ленинизма.

Шквал творческой активности привлекал и зарубежных архитекторов, таких как Ле Корбюзье, чья историческая московская штаб-квартира Центросоюза (1928-36) находится здесь. Одним из приятных сюрпризов является Текстильная фабрика «Красное знамя» (1925–37), созданная немецким архитектором Эрихом Мендельсоном: ее изогнутый обтекаемый фасад, подчеркнутый рядом тонких черных дымовых труб, напоминает пароход, еще одну модернистскую одержимость. В совокупности эти работы подчеркивают, как пылкая интеллектуальная атмосфера России создавалась свободным обменом идеями по всей Европе.

Этот расцвет вскоре был прерван Сталиным, который, в конце концов, подавил поток людей и идей в Советскую Россию и из нее и положил начало жесткому классицизму в советском стиле, который, казалось, больше соответствовал авторитету России. государственный.

Самые яркие снимки показывают, как плохо жили некоторые из этих зданий с момента их постройки. Такие нападения начались почти сразу после дискредитации авангарда, когда советские планировщики пошли навстречу эстетическим предпочтениям Сталина, а простые граждане повернули время вспять.

На одной фотографии комната в комплексе Наркомфина Гинзбурга (1928-30), чистые модернистские смежные квартиры которого были оригинальным примером коммунального жилья, обставлена ​​дешевой традиционной русской мебелью. Репродукция Сикстинской Мадонны Рафаэля висит над столом; полки уставлены фарфоровыми фигурками русских крестьянских девушек.

Интерьер Клуба рабочих фабрики «Буревестник» Мельникова (1928-30), известного своим фасадом из переплетенных стеклянных цилиндров, был обновлен с использованием традиционных крестьянских орнаментов и красных виниловых банкетов.

Гораздо больше сбивает с толку жестокость постсоветского капитализма, в котором стремительный рост цен на недвижимость побудил девелоперов сносить знакомые достопримечательности, уступая место ужасным торговым центрам и роскошным квартирам. У зарождающегося в России движения за охрану природы не хватает финансовых ресурсов или государственной поддержки, чтобы заблокировать снос. В то же время такие здания, как Наркомфин, обветшали до такой степени, что грозят обрушиться под собственным весом.

И, к сожалению, трепетное отношение, которое западные архитекторы питают к этим зданиям, не обязательно соответствует обычным россиянам.Многие из них слишком стремятся отбросить архитектурные напоминания советской эпохи. В результате грозит коллективная амнезия, которая навсегда исказит один из самых критических периодов современной истории архитектуры.

Тенденция усугубляется сладостной ностальгией по диснеевским представлениям о дореволюционной России, порождающим эрзац-репродукции старых церквей, китчевых жилых домов в неоклассическом стиле и особняков McMansions прямо из эпизода «The O.C.». Остальные могут судить, является ли все это шагом вперед для новой России, но отстоять это с художественной точки зрения невозможно.

Великая архитектура существует где-то между миром таким, какой он есть, и миром, каким мы хотели бы его видеть. Дар г-на Паре — показать нам, что происходит, когда эти видения проверяются в повседневной жизни, лишенные их первоначального теоретического багажа. Печаль возникает из-за осознания того, насколько хрупкими могут быть эти мечты.

Краеведение: Дональд Джадд и русская архитектура

В интервью 1989 года Дональд Джадд заявил:

«Пока я служил в армии, в армии США, полтора года — Вторая мировая война длилась всего год — они раздавали солдатам всевозможные книги, книги в мягкой обложке.Это было началом образовательных книг в мягкой обложке в Соединенных Штатах. Книги обычно просто бросали в угол в пустом бараке, поэтому я их брал. Я путешествовал с довольно хорошей библиотекой. Одна из книг — история России Бернара Пареса. Я, наверное, трижды прочитал. Делать было особо нечего. И мне это было очень интересно, я люблю читать историю. Так что я хорошо знал историю России в 18 лет. А еще было много русской литературы, Чехова, Тургенева, Толстого ».

В последующие десятилетия Джадд написал ряд очерков о русских художниках, в том числе «Кандинский и его цитадель», обзор выставки, Василий Кандинский, 1866–1944: ретроспективная выставка в Соломоне Р.Музей Гуггенхайма в 1963 году; обзор Казимира Малевича, выставка 1963 года также в Музее Гуггенхайма; а в 1981 году — длинное эссе «Русское искусство в отношении себя», посвященное важности русского искусства начала двадцатого века для журнала Art Journal .

Библиотека Джадда в La Mansana de Chinati / The Block в Марфе, штат Техас, демонстрирует его большой интерес к русской архитектуре; он собрал более двух десятков книг по этой теме, в том числе Использование и традиции в русской и советской архитектуре (Лондон: Архитектурный дизайн, 1987) и Архитектура Советской России (М .: Стролиздат, 1987).Основная часть его работ по русской архитектуре появилась после поездки в январе 1987 года с сыном и дочерью в тогдашний Советский Союз, одной из четырех, которые он совершил при жизни.

Рассказывая о своих поездках в Россию, Джадд заявил в 1989 году:

Я был в России, да, дважды, в Эстонии, а затем в Ленинграде. Это было несколько лет назад. Около двух лет, полтора года назад я ездил с двумя детьми на три недели в Москву, Ленинград и старые города, Суздаль, Ярославль, Новгород и так далее [январь 1987 г.].Но кроме этого я не был в странах Востока. Это очень интересно. Было очень холодно. — 46 ° C в течение нескольких дней в Суздале.

Экскурсии по разным городам часто включали посещение церквей в каждом месте и запись их различных характеристик. Одна мысль, которую Джадд записал в маленькую синюю записную книжку в спиральном переплете в Ростове, Россия, гласит: «22 января 87 г .: Когда мы обогнули Ростовский Кремль по пути в Ярославль, я понял, увидев Успенский собор, — так называемое «формальное» представление о церквях.”Ростов, основанный в 862 году, — один из старейших городов России.

Во время путешествия по России в январе 1987 года дочь Джадда, Райнер, сделала десятки фотографий, запечатлевших места, которые они посетили.

Многие из этих церквей с похожими апсидами, куполами и аркадами имеют общие архитектурные особенности. Например, многие из больших соборов, которые посетил Джадд, в том числе Успенский собор в Ростове, имеют общее расположение барабанов и куполов.В обширной заметке, написанной в мае 1987 года как отражение Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, еще известного в то время как Ленинград, Джадд написал:

«Вчера я нашел план Исаакиевского собора, который искал в Ленинграде, что позволило вспомнить мои первоначальные впечатления от здания, которые, как и большинство впечатлений в России, я не записывал… Все это образует простой и сложный крест, снаружи открытый в глубоких портиках, а не закрытый в часовнях и неглубоких портиках, а изнутри широкий и открытый в отличие от более длинных, менее широких и закрытых. поэтапно, когда вы идете крест-накрест.Это, конечно, вариация старой идеи, сделанной слишком поздно, но как пространство, как архитектура, она довольно хороша, а не велика. Но было бы здорово, если бы материалы и детали соответствовали плану ».

Поздняя неоклассическая интерпретация византийской церкви с греческим крестом, построенной в течение сорока лет с 1818 по 1858 год под надзором Огюста де Монферрана (1786-1858), Исаакиевская церковь является крупнейшей русской православной церковью в городе и четвертой самый большой собор в мире.Вспоминая свой визит, Джадд писал: «В январе, самом холодном в этом столетии, кто-то поставил розу на постамент бюста архитектора Рикара де Монферрана, который начал строительство в 1818 году и закончил его в 1858 году, а затем умер. . »

Помимо посещения русских церквей, Джадд и его семья совершили памятный визит в дом архитектора и художника Константина Мельникова (1890–1974), как указано здесь в его маршруте на 9 января 1987 года.

Дом Мельникова, цилиндрическое здание в центре Москвы, было построено между 1927 и 1929 годами, когда Мельников построил десять зданий.Как вспоминал в недавнем интервью сын Джадда Флавин Джадд: «Мы видели дом Константина Мельникова в Москве, и это было невероятно. В то время я не знала, что это было, но это было великолепно ».

Джадд совершил еще две поездки в Россию в январе и августе 1990 года. Его первая и единственная выставка в России в Советской культурной федерации в Москве открылась в августе 1990 года.

Джадд был одним из первых западных художников, выставившихся в России, и на данный момент существует очень мало документации о выставке.Эта выставка послужила примером для более поздней выставки работ, представленных на этой первой российской выставке в 1994 году в Gmurynska. В то время как на выставке 1994 года были представлены работы Джадда, а также два рисунка Казимира Малевича, недавняя выставка 2017 года, куратор которой Флавин Джадд, также в Gmurzynska, включала 20 рисунков и две картины художника-супрематиста, а также представила красный кадмиевый напольный рисунок Джадда, который был показан на оригинальной выставке в Москве.